Шесть признаков вторжения - Ниязов Рустам

Рустам Ниязов

Шесть признаков вторжения

Предупреждение:

Все события и имена героев вымышлены, любые совпадения c реальными персонажами случайны, в тексте есть нецензурные выражения.

Улица Шевченко в это утро была хороша как никогда. На участке пересечения с улицей Фурманова она становилась заметно шире, здесь было шумно и ничто не предвещало никакой беды.

Сергей смотрел на расцветающую зелень из окна своего «Субару», видел пыльные накаты на бетонных бортиках, прохожих, идущих в сторону центра. И никак не мог смириться с мыслью, что вся эта жизненная сутолока кем-то перечеркнута, как мы перечеркиваем в книжке неправильную запись. С чьей-то точки зрения, все это неправильно, и мы неправильные и нас всех надо удалить.

Именно так сказал ему вон тот человек, который сейчас подошел к уличной лавочке и тычет пальцем на полку с фруктами, а другой рукой лезет в задний карман джинсов за бумажником. Это родной его брат Михаил, учитель физики. Он разбудил Сергея ранним звонком и рассказал про нечто очень странное, что заставляет его теперь смотреть на эту улицу, как на музейный экспонат давно сгинувших под вулканическим пеплом Помпей.

Сделал это спокойно, как будто готовился к этому всю свою жизнь. Еще более странно, что Сергей поверил ему. Точнее, не то чтобы сразу поверил, а просто принял его предположение, как вполне возможное. В таких случаях говорят «принял на веру».

Думая обо всем этом, он мрачно нависает над рулем и барабанит пальцами по пластиковой оплетке. Включает дворники и после нескольких «швырк-швырк» солнце за стеклом разом расцветает, играя тонкими, как паутина дорожками на стекле.

Наблюдая, как Мишка неуклюже достает бумажник и расплачивается с продавщицей, Сергей вдруг стал размышлять о том, какие они с ним разные. Он и раньше об этом думал, но как-то вскользь, не делая для себя никаких выводов. Общеизвестно, что родственники всегда расходятся в «калибре», но расхождение почему-то особенно заметно у мужчин. Два брата – это разные миры, разные вселенные, два совершенно разных биологических существа, которые, тем не менее, вышли из одного материнского лона. В первом классе, к примеру, Мишка мог любой текст из азбуки написать на трех языках. А Сережка, в том же возрасте, соорудил первый свой самострел и чуть не покалечил одноклассника, серьезно повредив ему глаз.

Но сейчас, сидя под весенним солнцем, Сергей вдруг понял, что смотрит на старшего брата совсем другими глазами. В какой-то момент они просто поменялись ролями. Страна, в которой Михаил мог быть успешным со своими принципами и самодисциплиной, давно исчезла. Люди остались, а среда их обитания изменилась до неузнаваемости.

Сергей выключил дворники и отогнал от себя внезапно нахлынувшие воспоминания. Михаил уже купил фрукты и побежал через дорогу. Он высок ростом, за метр восемьдесят, и посадка в машину для него всегда процедура мучительная. Его старый «шевроле» уже год как стоит на приколе, а денег на починку как не было, так и нет. 

Медленно, чтобы не задеть припаркованные машины, Сергей выруливает на проспект. За окном клубится пыль, она просачивается в приоткрытые окна вместе со всем этим весенним грохотом и гомоном. 

– Как у тебя на работе? – спрашивает старший. 

В ответ Сергей неопределенно пожимает плечами, не зная, что сказать. Говорить не хочется, особенно, когда шумно в салоне. 

– Ясно, – заключает Миша. – Значит ты теперь замредактора?

– Да.

– Как и рассчитывал – по экономике и финансам?

– Да.

Они выезжают на проспект Достука, бывший Ленина, и поднимаются наверх. Солнце мельтешит сквозь деревья, и нет на душе никакого ощущения конца света. «Врешь, врешь! – думает Сергей, мысленно вступая в спор с братом. – Врешь, чертяка бородатый!»

– Заезжай со стороны речки, там дорогу уже открыли, – советует брат, шурша пакетами.

– Что купил?

– Да бананы-яблоки, – отмахивается он. – Витамины для детишек.

Его дом стоит в глубине переулка, среди разбитых временем лачуг. Некоторые из них давно перешли в руки скупщиков, и риэлтеры спят и видят, как отдадут целый район под элитные застройки. А пока лучше не зевать, а то влетишь в яму. В этих местах асфальт давно умер, под колесами хрустят лишь его останки. 

Из калитки выглядывает чья-то светловолосая голова. Старший сын Петр открывает им дверь, и они входят в дом. Сергей берет с собой заранее припасенный пакет с гостинцами для племянников и вручает Петру упаковку с карамельками без сахара, остальное кладет на подоконник, для его сестры.

Жена Мишки сидит на кухне и завтракает. На ней узкое черное платье. Она всегда предпочитает облегающее и черное.

– Привет, Мина. 

– Привет, Сережа! – она откладывает в сторону вилку, лицо ее печально. Да и как может быть веселым лицо женщины, если она считает, что ее муж сошел с ума. 

– Твой муж сошел с ума, ты знаешь об этом? – пытается шутить Сергей, вяло улыбаясь. 

– Да, знаю. Завтракать будешь? 

– Буду, если можно. 

Он присаживается, и Мина ставит перед ним большую белую тарелку. Есть ему не хотелось, если честно. К тому же завтракал он обычно в «Променаде». Но, зная, как неприятен гость, отказывающейся от еды, всегда кушал, что ни положат на блюдо. 

– Как дела на работе? – спрашивает она, направляясь к плите. 

– Поздравь, меня повысили. 

– Да ты что?! И кто ты теперь? 

– Замредактора. 

Мина всплескивает руками. Михаил иронично кривит губы: 

– Как солидно звучит! 

– А ты помалкивай, физик ты наш! – рычит на него Мина. 

– Молчу. Но все-таки… 

– Молчи! – и она смотрит на него своим фирменным взглядом исподлобья, полным упрека и общего жизненного разочарования. – Позволь своему брату спокойно позавтракать. 

Сергей обычно не вмешивается в процесс общения между супругами. Ест себе блины да помалкивает. Тут же прибегает Петр с откусанным бананом в одной руке и с пакетиком карамелек в другой. Он явно собирается залезть к дяде на коленки, но мать решительно отгоняет его.

После завтрака они направляются в спальню, к рабочему столу, чтобы заняться тем, ради чего, собственно, и затевалась вся утренняя встреча. По пути, племянник успевает всучить Сергею огромное надкусанное яблоко, тайно добытое из холодильника. Мина снова перехватывает сорванца и уводит на кухню, оставляя мужчин одних.

Темой столь экстренного разговора была порядком забытая, но в свое время нашумевшая статья «Шесть признаков вторжения», написанная неким Михаилом Сергеевичем Горбаткиным. Был такой физик, по совместительству – массовик-затейник, преподавал в Политехническом институте, в городе Бишкеке. Происходило все это в году так восемьдесят девятом, не позже. Город тогда назывался Фрунзе, страной все еще правил Усубалиев, а с полок магазинов уже давно стали пропадать самые обычные, казалось, и непреходящие вещи: сигареты, мужские носки, зубная паста. Всего год оставался до суетного девяностого, за которым пошли выборы первого президента, а в кинотеатрах начали крутить фильм «Анекдоты», где Ленин писает в больничную утку.