Корнуоллская загадка - Агата Кристи

Кристи Агата

Корнуоллская загадка

— Миссис Пенгелли, — объявила квартирная хозяйка и тихо удалилась.

К Пуаро являлось за советом множество малоприятных личностей, но, по-моему, женщина, которая сейчас нервно мялась в дверях, теребя горжетку[1] из пуха, была просто на удивление несимпатична. И была на удивление бесцветна — эта тощая увядшая женщина лет пятидесяти, одетая в вязаный жакет и юбку. На шее у нее болталась какая-то золотая висюлька, а седые волосы венчала шляпка, которая ей абсолютно не шла. В провинциальном городке вы каждый день проходите мимо сотни таких вот миссис Пенгелли.

Пуаро вежливо приветствовал гостью, пребывавшую в явном замешательстве.

— Мадам! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! Мой коллега, капитан Гастингс.

Дама села, неуверенно пробормотав:

— Вы мосье Пуаро, сыщик?

— К вашим услугам, мадам.

Но посетительница, похоже, никак не могла решиться начать разговор. Она вздыхала, мяла пальцы, и щеки ее краснели все больше и больше.

— Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам?

— Ну… я думала… то есть… вы понимаете…

— Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте. Подбадриваемая Пуаро, миссис Пенгелли взяла себя в руки.

— Видите ли, мосье Пуаро… я не хочу обращаться в полицию. Нет, в полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я не знаю, стоит ли мне… Она вдруг умолкла.

— Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследования исключительно в частном порядке.

— Частные расследования — как раз то, что мне нужно. Я не хочу пересудов и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, что все ваши родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у меня нет уверенности — просто не дает покоя одна ужасная мысль, от которой я никак не могу избавиться. — Она помолчала, переводя дух. — Возможно, я напрасно грешу на Эдварда. Это так ужасно, когда жена подозревает мужа. Но ведь случается и такое…

— Позвольте, вы о своем муже?

— Да.

— И подозреваете его — в чем?

— Мне невыносимо говорить об этом, мосье Пуаро. Но ведь, как приходится слышать, и такое случается, а бедняжки совсем ни о чем не догадываются.

Я уже начал приходить в отчаяние от того, что дама не может никак добраться до сути, но Пуаро обладал необыкновенным терпением.

— Не смущайтесь, мадам, говорите. Представляете, какая вас ждет радость, если мы сумеем доказать, что ваши подозрения беспочвенны.

— И то правда. Что угодно, только не эта жуткая неопределенность. Ой, мосье Пуаро, я ужасно боюсь, что меня хотят отравить.

— Почему вы так решили?

Миссис Пенгелли, сдержанности которой пришел все-таки конец, приступила к подробной исповеди, больше подходящей для ушей ее домашнего врача.

— Боль и тошнота после приема пищи? — задумчиво сказал Пуаро. — А что говорит ваш лечащий врач, мадам?

— Острый гастрит, мосье Пуаро. Но я-то вижу, что он озадачен и встревожен. И постоянно меняет мне лекарства, но ничто не помогает.

— Вы говорили с ним о своих подозрениях?

— Нет, мосье Пуаро. Чего доброго, по городку поползут слухи. А вдруг это и впрямь гастрит? И все же странно: как только Эдвард уезжает на субботу и воскресенье, у меня все в порядке. Это даже Фрида заметила, моя племянница. А еще эта бутыль с гербицидом… Садовник говорит, что ни разу им не пользовался, а она тем не менее наполовину пуста…

Женщина с мольбой взглянула на Пуаро. Он ободряюще улыбнулся ей и потянулся за карандашом и блокнотом.

— Итак, перейдем к делу, мадам. Где вы, значит, проживаете?

— В Полгаруите, это небольшой торговый городок в Корнуолле.[2]

— Как давно вы там живете?

— Четырнадцать лет.

— И ваша семья — это вы и ваш супруг? А дети?

— Детей нет.

— Однако вы, по-моему, упоминали о племяннице?

— Да, Фрида Стэнтон — дочь единственной сестры моего мужа. Она живет с нами последние восемь лет, то есть кроме последней недели.

— Так, и что же случилось неделю назад?

— Пошли вдруг нелады, не знаю, какая муха ее укусила. Она стала груба, дерзка и страшно раздражительна, и вот как-то вспылила и ушла из дому — сняла себе квартиру в городе. С тех пор я ее не видела. Думаю, лучше ее не трогать, пусть немного придет в себя. Так и мистер Рэднор говорит.

— А кто это мистер Рэднор?

Миссис Пенгелли вновь пришла в некоторое замешательство.

— Ах, ну… он… всего лишь друг. Весьма приятный молодой человек.

— Между ним и вашей племянницей что-нибудь есть?

— Абсолютно ничего, — с нажимом произнесла миссис Пенгелли.

Пуаро сменил тему.

— Вы и ваш супруг — люди обеспеченные?

— Да, мы живем вполне благополучно.

— А деньги — они принадлежат вам или супругу?

— О, всем владеет Эдвард, своего у меня ничего нет.

— Видите ли, мадам, чтобы перейти к делу, придется смириться с некоторой неделикатностью. Мы должны искать мотив. Ваш супруг не стал бы покушаться на вашу жизнь pour passer Ie temps.[3] Вы догадываетесь, по какой причине он хочет разделаться с вами?

— Эта развязная белобрысая девица, которая работает у него! — ответила, пылая гневом, миссис Пенгелли. — Мой муж — зубной врач, мосье Пуаро, и он считает, что ему непременно нужна смазливая блондинка с короткой стрижкой и в белом переднике, чтобы назначать пациентам время приема и готовить пломбы.

— А та бутылка гербицида, откуда она?

— Ее заказывал муж, около года назад.

— Ну а у вашей племянницы есть свои деньги?

— Э… фунтов пятьдесят в год. Она была бы рада вернуться и вести хозяйство Эдварда, если б я ушла от него.

— Стало быть, вы подумываете о том, чтобы уйти от него?

— Я вовсе не намерена потакать его прихотям. Сейчас женщины — уже не те кроткие рабыни, какими были встарь, мосье.

— Примите мое восхищение, мадам, вы очень независимая натура. Но давайте о деле. Вы сегодня возвращаетесь в Полгаруит?

— Да, я приехала утренним поездом, а в пять вечера возвращаюсь обратно.

— Bien![4] У меня сейчас нет никаких важных дел, и я могу посвятить себя вашим. Завтра я буду в Полгаруите. Сможем ли мы выдать Гастингса, — Пуаро кивнул в мою сторону, — за вашего дальнего родственника, сына, допустим, вашей троюродной сестры? Ну а я — его чудаковатый друг-иностранец. Ешьте только то, мадам, что приготовите своими руками или что приготовлено в вашем присутствии. У вас есть служанка, которой вы доверяете?

— Джесси очень хорошая девушка, я в ней уверена.

— Значит, до завтра, мадам. И наберитесь мужества. Пуаро кланяясь выпроводил даму и с задумчивым видом вернулся к своему креслу. Его сосредоточенность, однако, была не столь велика, чтобы он не заметил двух крошечных пушинок, вытащенных беспокойными пальцами посетительницы из горжетки. Он старательно их подобрал и бросил в корзину для бумаг.

— Что вы думаете об этом деле, Гастингс?

— Гнусная история, я бы сказал.

— Да, если подозрения дамы имеют под собой почву. Но так ли это? Горе тому мужу, который решит вдруг приобрести бутыль с гербицидом. Если его жена страдает от гастрита и имеет склонность к истерикам — быть беде.

— Вы полагаете, что все обстоит именно так?

— А вот этого я не знаю, Гастингс. Но этот случай заинтересовал меня, очень заинтересовал, ибо, видите ли, в нем положительно нет ничего нового. Среди женщин довольно много истеричек. Да, если я не ошибаюсь, перед нами разворачивается старая, как сам мир, человеческая драма. Скажите мне, Гастингс, какие, по-вашему, чувства испытывает миссис Пенгелли к своему мужу?

— Преданность, борющаяся со страхом? — предположил я.

— Да, как правило, женщины в своих несчастьях склонны обвинять кого угодно, только не своего мужа. Им даже в голову не придет усомниться в нем.

— Но тут имеется «другая женщина».

— Верно, под воздействием ревности любовь может обернуться ненавистью. Но ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Именно таким образом она бы жаждала утолить свой праведный гнев. А теперь давайте дадим поработать своим серым клеточкам. Почему она пришла ко мне? Чтобы я рассеял ее подозрения? Или, напротив, укрепил бы их? Да, здесь мы столкнулись с чем-то таким, что мне в диковинку. Неужто она отменная актриса, наша достопочтенная миссис Пенгелли? Нет, вряд ли она играла. Готов поклясться, что она была вполне искрения… Нет, я решительно заинтригован! Узнайте о поездах в Полгаруит, Гастингс, очень прошу вас.

Больше всего нам подходил поезд, отправлявшийся с Паддингтонского вокзала в 15.50 и прибывавший в Полгаруит в начале восьмого вечера. Поездка была ничем не примечательна, и, стряхнув с себя приятную дрему, мы сошли на маленькой унылой станции. Забросив саквояжи в гостиницу, мы решили немедля нанести послеобеденный визит «моей троюродной тетке».