Добрые глаза, или Братья по вере - Леонид Свердлов

Леонид Свердлов

ДОБРЫЕ ГЛАЗА,

или

БРАТЬЯ ПО ВЕРЕ

Через много веков в преданиях и научных книгах дошло до нас имя великого князя киевского Владимира Красно Солнышко. Говорят, он был отважный воин, богатырь и красавец, крови пролил немало, и боялись его соседи и подданные, но глаза у него были добрые-добрые, даже если он убивал кого-нибудь. Был он человеком отзывчивым и, если кому какая помощь нужна была, никогда не отказывал. Вот, случилось в Византии восстание. Взбунтовался полководец Варда Фока, объявил себя императором и сверг бы, наверное, законную власть, если бы Владимир не пришел на помощь.

Победу праздновали в Константинополе. Император пригласил Владимира на службу в Софийский собор и тот, хоть и не верил в христианского бога, был так восхищен красотой церкви и пышностью службы, что долго не мог прийти в себя.

— Вот это, я понимаю, вера! — говорил он императору за ужином. — Красиво верите, с чувством. Не то, что некоторые. Ко мне все время проповедники приходят и в свою веру обратить хотят. И все, конечно, свою веру хвалят, а другие ругают. Я, чтоб разобраться, специально людей в разные страны посылал посмотреть, у кого вера красивее. Волжские болгары стоят раком и гундосят чего-то, у немцев тоже не разберешь, где свадьба, а где похороны. Разве это вера? Верить надо весело, я так думаю, чтоб жить хотелось, чтоб душа радовалась, чтоб красота всякая. Вот, у вас правильная вера.

— Вам, Владимир, стоило бы покреститься, — посоветовал император.

— А что, и покрещусь! Мне это раз плюнуть.

Владимир выпил залпом кубок греческого вина и огляделся своими добрыми и уже захмелевшими глазами. Вновь потянуло его к прекрасному. Он дотянулся до императора, пощупал ткань императорского рукава, одобрительно цокнул языком и спросил:

— Вась, а ты где одеваешься?

— В каком смысле?

— В смысле, где шмотки берешь?

Император постарался не показывать раздражения и насколько возможно вежливо ответил:

— Это, уважаемый коллега, не шмотки, как вы только что изволили выразиться, а облачение православного царя.

— Вот и я о том же! — кивнул Владимир. — Шикарное у тебя облачение, я тоже такое хочу. Деньги-то у меня есть, но где сейчас сыскать хорошего портного? Порекомендуешь?

Владимир и сам был одет вполне прилично, по последней моде. Но рядом с византийским императором он все равно выглядел как бедный родственник.

Император нахмурился, подумал с секунду над ответом и сказал:

— Я православный царь, и мне положено такое облачение, а вы, к сожалению, язычник и варвар. Вам эти одежды не к лицу.

Владимир хотел было обидеться, но его мысли уже перенеслись к другому предмету, не менее красивому и занимательному, чем царская одежда.

Внимание князя привлекла Анна — сестра императора. Владимир покрутил ус, хлопнул царевну по заду и задорно ей подмигнул.

— Красивая у тебя сеструха, Вась. Мне такие нравятся. Я согласен.

— С чем согласен?

— Как это с чем?! Жениться согласен. Я ж человек порядочный: если мне девушка нравится, то я завсегда на ней женюсь.

Император поперхнулся. Владимир хлопнул его по спине так, что тот чуть не упал лицом в тарелку.

— Дорогой друг, — сказал император, прокашлявшись, — я так понимаю, вы уже женаты.

— А то ж! Мальчик я что ли! У меня восемьсот жен. Так что опыта в этом деле сколько угодно. Все довольны, можешь любую спросить.

Император еще раз прокашлялся и медленно, тщательно выбирая слова, ответил:

— Я ценю вашу дружбу и военную помощь. Вы были бы прекрасной партией для моей сестры, но вера не позволяет нашим девушкам выходить замуж за язычников. Вот когда вы примете православное крещение, я готов вернуться к этому вопросу.

— Ну, ты и завернул! Если я тебя всем устраиваю, так давай сразу и поженюсь. А потом и покрещусь, как время будет.

— Нет, Владимир, — твердо ответил император. — Сначала вы покреститесь, а потом поженитесь. Иначе никак нельзя.

— Ладно, — Владимир пожал плечами. — Покрещусь. Присылай невесту.

Когда прием закончился, у императора состоялся не очень приятный разговор с сестрой.

— Так значит, дорогой брат, я стала предметом торга? Ради высокой политики вы готовы предложить меня любому бандиту?

— У этого бандита, к вашему сведению, сильнейшая армия в Европе, — устало ответил император. — Восстание Фоки мы без его помощи вряд ли б подавили. Владимир может быть полезнейшим союзником или опаснейшим врагом. Это зависит от нас.

— С таким человеком бесполезно заниматься политикой. Вы же видели, он понимает только силу.

— Мы и покажем ему силу. Силу истинной веры. Если благодаря вам, моя сестра, мы сумеем наставить его на этот путь, мы получим верного союзника, а православный мир могущественного защитника. Мы войдем в историю, сестра. Ради этого стоит стерпеть немного грубости. По крайней мере, он в своей грубости искренен и непосредственен как ребенок. Он может убивать, но не лгать. Вы видели, какие у него добрые глаза? Церкви нужен такой сын. И мы должны все сделать, чтобы церковь такого сына обрела. Впрочем, этот Владимир не так прост, как пытается казаться. Пока что он только обещает, но я буду молиться о том, чтобы его обещания стали делом. И не только молиться.

— И вы хотите принести меня в жертву своим политическим намерениям? Не пойду за Владимира! Не пойду в плен к варварам! Слышите?! Лучше здесь умереть!

— Сестра! Вы ведете себя как мещанка! Не забывайте о вашем высоком положении. Через вас бог обратит русскую землю к покаянию, а нашу землю надолго избавит от ужасов войны. Бог ждет от вас этот подвиг, и вы совершите его, хотите вы этого или нет, не будь я византийский император!

По дороге в Киев Владимир был мрачен.

— Ну, как с ними можно иметь дело? — жаловался он своему дяде и лучшему другу боярину Добрыне. — Как помощь моя нужна, так сразу «дорогой Владимир, не будете ли столь любезны», а как попросишь их о чем, так сразу «варвар». Я, может, книжек побольше ихнего императора прочитал. Кто он, чтоб от меня нос воротить? Он меня победил хоть раз? Шмотки нельзя: «язычник», жениться нельзя: «язычник». Я ему, может быть, честь оказываю. Другой бы спасибо сказал. Можно подумать, для его сестры есть более достойный жених! Да я, когда был помоложе, за такие вещи…

— Это да, — согласился Добрыня. — Что ты за такие вещи делал, все знают. Этот император серьезно нарывается. Не пойму только, что ты нашел в его царевне. Ничего ж особенного. У тебя есть жены и покрасивее.

— Есть, — согласился Владимир. — Красавиц на Руси пруд пруди. А толку? Что они умеют, кроме как подарки вымогать? А эта культурная, благородных кровей. Она наверняка и стихи продекламировать может, и о греческих философах порассуждать. Может, с ней и я хорошим манерам научусь. А то ведь я у них во дворце дураком себя чувствовал. Стою и не знаю, во что высморкаться, как в носу поковырять. У них же все по правилам. Культура. А наши бабы разве чему научат? Деревенщины! Одна Рогнеда культурная. Княжеского рода все-таки. Так ведь она психованная. Недавно меня зарезать хотела.

— Да ну! А ты чего?

— Вначале, ясное дело, убить хотел, так она сыном прикрылась. Мне неудобно стало. Я ей город подарил, и пусть катится. И что это на нее нашло?

— Ну, ты ее изнасиловал на глазах у родителей, родителей убил и жениха ее, брата своего Ярополка тоже. Может она из-за этого?

— В жизни всякое случается. Но это когда ж было! Я извинился уже. Сколько теперь можно дуться? Молодой был, горячий. Она сама виновата. Я ведь сперва к ней по-хорошему. Посватался. А она говорит: «Не пойду за сына служанки». Ярополк ей оказался, видите ли, по сердцу. Естественно, я вспылил. Я не злой вообще. Просто сердить меня не надо.

Весь Киев вышел встречать своего князя. Народ любил Владимира и знал, что тот непременно отметит свое возвращение из дальнего похода грандиозным пиром.

Так и вышло. Несколько дней весь город гулял. На улицах накрыли столы, наливали греческое вино, которое князь привез из Византии. Подвыпивший Владимир рассказывал о своем походе, но еще больше о славном Царьграде, который он посетил после победы.

«Такого никто еще не видел. Город огромный: за день всех улиц не обойдешь. Дома большие, культура такая, что ни посрать, ни пернуть, а посредине дом здоровенный, они его Софией называют. Там внутри картины, золото, украшения всякие, аж дух захватывает. Они там как запоют! В ушах звенит, глазам радость, душа поет вместе с хором».

— Любит наш Владимир, чтоб все красиво было, — сказал кто-то из слушателей.

— А красота это самое главное, — согласился князь. — От нее и человек лучше становится. Видишь, какие у меня добрые глаза. Это потому, что я все время на красоту смотрю. Как в какое новое место приеду, так сразу иду туда, где красиво. А будет время, когда Киев самым красивым городом станет. Вот увидите.