Император для легиона - Гарри Тертлдав

– Видессос навсегда в неоплатном долгу перед вами, – сказал он, слабо пожав руку Марка. Ладонь церемониймейстера была бледной и влажной. Произнеся эти слова, он снова поклонился. Затем повернулся и крикнул, обращаясь к тем, кто был уже в зале:

– Дамы и господа! У дверей – мужественные римляне!

Марк моргнул и простил ему вялое рукопожатие.

– Капитан и эпаптэс Скаурус и леди Хелвис из Намдалена!

Эти имена произносить было просто, трудности ожидали церемониймейстера впереди.

– Виридовикс, сын Д-дропа и м-м… его дамы!

Имя кельта было для видессиан почти непроизносимым; пауза же возникла из-за необычного количества подруг Виридовикса. Марк тихо застонал: этим вечером на пиру ожидалась Комитта Рангаве. Церемониймейстер с важностью продолжал:

– Старший центурион Гай Филипп! Младший центурион Юний Блезус!

Блезус долгое время был одним из младших офицеров и показал себя неплохим воином, но Скаурус знал, что он не сможет заменить ему Квинта Глабрио.

– Младший командир Муниций и леди Ирэна!

Муниций, гордый своим повышением, отполировал свой доспех так, что он нестерпимо сверкал в свете факелов. Что до Ирэн, подумал Марк, то она уж никак не «леди».

– Накхарар Гагик Багратони, командир римского подразделения! Зеприн Красный, халога на службе римского отряда!

Горгидас предпочел остаться в казарме наедине со своим горем. Багратони тоже был еще в трауре, но время притупило его боль. Львиной походкой шел васпураканский князь мимо худощавых видессиан к столу, похожий на большой корабль, проплывающий мимо рыбачьих лодок. Глаза его перебегали с одного лица на другое; Багратони отлично понимал, какое впечатление производит его внушительная фигура на присутствующих в зале. И на женщин тоже, подумал Марк, и слабо улыбнулся.

Трибун с Хелвис подошли к столу с подносами, на которых среди колотого льда лежали разные деликатесы, в основном дары моря.

– Это лакомство вы увидите не каждый день; – пожилой слуга указал на ломтик бледного мяса. – Завитый осьминог, у него всего один ряд присосок. Восхитителен на вкус!

Из любопытства Скаурус попробовал кусочек. На вкус он не отличался от любого другого осьминожьего мяса. Интересно, что бы сказал местный гурман о таком римском экзотическом блюде, как мясо бегемота в маковых зернах и в меду?

Тихо играл маленький оркестр: флейты, смычковые инструменты, названия которых Марк до сих пор путал, и клавикорд. Хелвис хлопнула в ладоши от удовольствия.

– Это самое рондо они играли, когда мы впервые встретились в этом зале, – сказала она. – Помнишь?

– Помню ли я ту ночь? Конечно. Но это… как ты там его назвала?.. Если бы я сказал, что помню, то солгал бы. Многое тогда случилось.

Он не только встретил в тот вечер Хелвис (Хемонд был тогда еще жив), но и познакомился с Алипией Гаврой. И тогда же он встретил Авшара, если уж на то пошло. Как всегда, при одной только мысли о князе-колдуне, трибун ощутил беспокойство.

Они проходили мимо разбившихся на небольшие группы гостей: чиновников, солдат, послов – и с каждой обменивались парой фраз. Скаурус был не совсем обычным офицером-наемником, так как везде находил друзей. Он имел их среди державшихся несколько обособленно послов, среди чиновников, не любивших солдат, и среди солдат, дружно не терпевших «чернильных душ».

Тасо Ванес, державший под руку невероятно высокую видессианку, на этот раз не Плакидию Телетце, поклонился трибуну.

– Откуда ты взялся, мой друг? – спросил он с веселым огоньком в глазах. – Почему ты не обсуждаешь, как лучше подковать тяжелую кавалерийскую лошадь и как лучше составить меморандум о какой-нибудь ерунде?

– Стоит ли говорить об этом сейчас? – поморщилась Хелвис.

– Святотатство, моя дорогая, чернильные души сожгут людей, высказывающих такие мысли. Хотя, с другой стороны, я не нахожу кавалерийских лошадей предметом более занимательным, чем бумажные дела.

С таким отношением к чиновникам и офицерам Тасо Ванес, разумеется, обречен был держаться в стороне как от тех, так и от других.

– Его Преосвященство Патриарх Бальзамон! – провозгласил церемониймейстер, и гости замерли, отдавая дань уважения вошедшему в Палату полному пожилому человеку. Несмотря на неуклюжую походку, он держался уверенно и с достоинством. Патриарх осмотрелся вокруг и произнес с улыбкой и насмешливо-печальным вздохом:

– Ах, если бы вы были со мной так же вежливы в Великом Храме!

Он взял из наполненной льдом чаши хрустальный бокал с вином и выпил его с видимым наслаждением.

– Этот человек ни к чему не относится серьезно, – неодобрительно заметил Сотэрик.

Хотя брат Хелвис и не выбривал затылок, как делали это обычно островитяне, по длинным темным штанам и короткой меховой куртке любой сразу же узнавал в нем намдалени.

– Это так не похоже на тебя – беспокоиться по поводу чьих-то чудачеств, – сказал Марк. – В конце концов, он ведь просто еретик, не так ли?

Трибун улыбнулся своему шурину, в замешательстве придумывавшему, что бы ему ответить. Настоящая правда, подумал Марк, заключается в том, что патриарх слишком интересный человек, чтобы его игнорировать.

Слуги начали выносить столики с холодными закусками на кухню, заменяя их большими столами, к которым полагались золоченые стулья. По предыдущим приемам в Палате Девятнадцати Диванов Марк знал, что это было знаком скорого появления Императора. Понял он также, что ему нужно поговорить с Бальзамоном прежде, чем придет Туризин.

– О, вот и мой друг, разметавший полчища воронов, – приветствовал патриарх Скауруса. – Когда ты приближаешься ко мне с таким мрачным выражением лица, я имею все основания предположить, что ты снова попал в какую-то передрягу.

Бальзамон, как и Алипия Гавра, был наделен большой проницательностью и читал в душах людей, как в книге. Марк почувствовал себя как бы стеклянным. Еще более раздраженный и смущенный этим, он начал рассказывать историю Леймокера.

– Леймокер? – повторил Бальзамон, выслушав Марка. – Да, Тарон – честный человек.

Насколько было известно Скаурусу, это был первый случай, когда патриарх дал кому-то столь высокую оценку.

– Почему ты думаешь, что мое вмешательство может что-либо изменить, а мое мнение будет стоить больше гнилого яблока? – продолжал Бальзамон.

– Но… – Марк запнулся. – Если Гаврас не выслушает вас, то…

– Скорее всего, он никого не будет слушать. Он очень упрямый юноша, – патриарх сделал ударение на последнем слове, вкладывая в него, по-видимому, особый смысл. Его небольшие темные глаза, казалось, заглянули в душу трибуна. – Ты, вероятно, знаешь это не хуже меня, зачем же стегать дохлого мула?