Полвека на флоте (со страницами) - Юрий Пантелеев

Мы понимали неизбежность перемен. Пока теоретически, на играх, моряки начинали осваивать новую тактику. Революция в технике и оружии уже настойчиво пробивала себе дорогу. Но как бы ни совершенна была техника, решающая роль остается за человеком. Надо было вырабатывать наиважнейшие качества завтрашнего моряка, и прежде всего командира — организатора боя. Флот тех дней сыграл свою роль в подготовке многих тысяч матросов и офицеров для будущего ракетного и атомного флота.

Плавали мы тогда много и подолгу. На протяжении года не раз проводили сборы всего флота для решения тактических задач. При этом отрывались от баз на месяц, а то и больше. Вряд ли есть смысл подробно рассказывать об учениях, которые давно ушли в область истории. Позволю себе вспомнить кое-что, возможно второстепенное, однако поучительное и в наши дни.

Каждый район морского театра имеет свои особенности. Никакие лоции не помогут в изучении этих особенностей, а знать их очень важно. Я взял за правило настойчиво расспрашивать рыбаков, местных старожилов, ветеранов флота о всех приметах изменения погоды в том или ином районе. И это не раз пригодилось. Как-то мы собрали флот на большие учения. Начальник походного штаба контр-адмирал Е. П. Збрицкий вечером доложил мне план на следующий день. Намечались, в частности, практические торпедные стрельбы подводных лодок. Учебные торпеды, пройдя под килем корабля-цели, обычно ав-

[303]

томатически всплывают, и их поднимают из воды катера-торпедоловы. Но в ветер среди волн разыскать всплывшую торпеду не так-то просто, а поднять ее на борт в сильную качку и не повредить — еще труднее. Естественно, я спросил Е. П. Збрицкого, какую погоду обещают синоптики. Збрицкий — опытный моряк, в прошлом командовал миноносцем, крейсером, умело воевал на Балтике, потопил не одно вражеское судно. Мы давно с ним знакомы, и я полностью доверял его компетенции, не случайно он часто назначался начальником нашего походного штаба. На этот раз Збрицкий воздержался от ответа.

— Разрешите, я позову синоптика, выслушаем его доклад.

Явился молодой майор и очень подробно, с картой в руках осветил метеорологическую обстановку на театре. Я спросил:

— Ну, а какая погода будет завтра в районе торпедных стрельб?

Синоптик отрезал без запинки:

— Погода будет хорошая, товарищ командующий!

Разговор происходил на мостике крейсера. Я посмотрел на прибрежную гору. Местные рыбаки много мне рассказывали о ней. По их наблюдениям, если с вечера куполообразная вершина скрывается в серых облаках, плывущих в долину, — это верный признак ухудшения погоды. Сейчас гора как раз в густых серых тучах.

— А мне кажется, товарищ майор, что погода будет плохая, — сказал я. Синоптик с обидой пожал плечами, собрал карты и, попросив разрешения, удалился. Потом он изливал душу Збрицкому: «Какие основания у нового командующего не верить строго обоснованным научным выводам синоптической службы?». Збрицкий улыбнулся и ответил: «Давайте подождем, товарищ майор, утро вечера мудренее».

А утром задул свирепый зюйд-ост, поднялась большая волна, все заволокло туманом. Торпедные стрельбы пришлось отложить.

Стоит пожалеть, что такие вот вполне надежные местные признаки погоды почему-то не приводятся в лоциях морей.

[304]

Боевой учебе подводников мы уделяли особенно много внимания. Я бывал на всех их крупных учениях, не раз выходил с ними в море.

Одна из наших малых лодок отрабатывала плавание в подводном положении. Командир и инженер-механик молодые, мне хотелось с ними поближе познакомиться. Я не имел привычки предупреждать о своем приходе, и за мной не шла свита сопровождающих штабных специалистов. И на этот раз взял с собой только флагманского штурмана капитана 1 ранга Яросевича — опытного и знающего наш театр.

Лодка стояла на рейде. Я сошел с катера. Не успел поздороваться с командой и обойти корабль, как донесся шум мотора. Заметив на «малютке» флаг командующего флотом, тут же на лодку поспешили командир соединения контр-адмирал Е. Г. Шулаков и флагманский механик.

Снялись с якоря, бодро бежим под дизелями по тихой глади залива. Стоящие на якоре корабли играют «захождение» — приветственный сигнал командующему флотом, по которому команды кораблей принимают положение «смирно». На лицах подводников радость: в кои веки «малютку» первыми приветствуют все, даже самые большие корабли флота…

В район учения пришли очень быстро, застопорили дизеля, переключились на электромоторы. В лодке сразу водворилась тишина. Матросы работают быстро, четко, старательно. На лицах сияют улыбки. Мне понятно — флаг командующего флотом развевается на «малютке» не каждый день и ребятам не хочется ударить в грязь лицом. Честь корабля!..

В центральном посту гостям тесно, фигуры у начальства грузные, явно не по размерам «малютки». Стараемся втиснуться между клапанами и приборами, чтобы не мешать экипажу. Шулаков, высокий, плотный, не раз обо что-то стукнувшись головой, со вздохом изрекает:

— Да, это вам не «Ленинец».

(Лодка типа «Ленинец» — большая, раз в пять больше «малютки». Там, конечно, было куда просторнее в центральном посту.)

В балластных цистернах зашумела вода. Начинаем погружаться. Командир корабля, рыжеватый капитан-лейтенант, заметно волнуется. Механик, наоборот спокоен, он уверен в своих расчетах.

[305]

— Боцман, держать глубину двадцать метров!

— Есть, держать двадцать метров!

Смотрю на стрелку глубиномера, за моей спиной стоит Шулаков, я слышу его дыхание, он, видимо, также не сводит глаз с прибора. Боцман докладывает:

— Глубина двадцать метров… — и тут же дрогнувшим голосом добавляет:-Лодка тяжела, глубина тридцать метров!

Командир прибавляет ход, электромоторы загудели сильнее, но лодка продолжает погружаться. Угрожающе увеличивается дифферент на нос. Командир стопорит электромоторы. А лодка продолжает падать. Наконец ударяется носом о грунт. От толчка мы наваливаемся друг на друга. Погасло несколько электрических лампочек. Боцман, волнуясь, доложил:

— Глубина шестьдесят метров!

По щекам командира струится пот. Он командует:

— Осмотреться в отсеках!

Судя по докладам, все в порядке: рули и винты целы, течи нет.

Шулаков позвал механика и потребовал показать расчеты дифферентовки корабля. Я отошел к штурманскому столику и взглянул на карту. Недалеко от нас значились большие глубины. Если бы мы там упали на грунт, лодку могло и раздавить давлением воды.

Шулаков, спокойный, мягкий человек, на этот раз вышел из себя. Его бас заполнил весь тесный отсек.