Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Агата узнает, что я вас тут прячу, когда вы должны быть в Южной Африке? Представляете, что мне будет?

– А что ему будет? – спросил Клод у Юстаса.

– Думаю, он как-нибудь выкрутится, – ответил Юстас Клоду.

– Ну конечно, – окончательно приободрился Клод. – Уж он-то выкрутится.

– Какие могут быть сомнения, – сказал Юстас. – Берти такой находчивый парень! Непременно выкрутится.

– А теперь, – переменил тему Клод, – вернемся к нашим баранам: как насчет того, чтобы пообедать, Берти? Зелье, которое влил в меня Дживс, вызвало зверский аппетит. Затушить этот пожар смогут только полдюжины отбивных и огромный кусок пирога, никак не меньше.

Думаю, в жизни каждого человека порой случается черная полоса, о которой он потом не может вспоминать без содрогания, холодного пота и зубовного скрежета. Если судить по современным романам, кое у кого эти полосы так и мелькают одна за другой, как на железнодорожном шлагбауме. У меня, счастливого обладателя солидного дохода и отменного пищеварения, такие периоды бывают исключительно редко. Но о днях, последовавших за вторым пришествием близнецов в мою квартиру, я стараюсь вспоминать как можно реже. Я жил с ощущением, будто из меня вытянули все нервы и намотали на катушку для телефонного провода. Жуткое состояние, можете мне поверить. Дело в том, что мы, Вустеры, невероятно правдивы, прямодушны и прочее, и для нас просто нож в сердце кого-то обманывать.

Двадцать четыре часа на берегах Потомака все было спокойно, потом ко мне снова нагрянула тетя Агата. Приди она минут на двадцать раньше, она успела бы увидеть, как близнецы с радостными возгласами уплетают за обе щеки яичницу с беконом. Она молча опустилась в кресло, и я заметил, что она, вопреки обыкновению, смущена и растеряна.

– Берти, у меня что-то очень неспокойно на душе, – сказала она.

У меня тоже на душе было неспокойно: я понятия не имел, как долго она собирается проторчать, а эти чертовы близнецы могли вернуться в любую минуту.

– Я все думаю, – сказала она, – может быть, я поступила с Клодом и Юстасом слишком сурово?

– Такое просто невозможно.

– Что ты хочешь сказать?

– Я… э-э-э… я хотел сказать, что на вас это не похоже – проявлять суровость к кому бы то ни было. – Совсем недурно, вот так, навскидку, без подготовки. Престарелая родственница просияла от удовольствия и взглянула на меня с чуть меньшим отвращением, чем обычно.

– Очень приятно, что ты так говоришь, Берти, но как по-твоему – им ничего не угрожает?

– Это им-то?!

Нашла за кого тревожиться – этим милым деткам ничего угрожать не может, а вот они опасны для окружающих, как молодые жизнерадостные тарантулы.

– Ты думаешь, с ними ничего не случилось?

– Почему вы об этом спрашиваете?

Взгляд тети Агаты как-то странно затуманился.

– Берти, тебе никогда не приходило в голову, – спросила она, – что твой дядя Джордж – экстрасенс?

Я подумал, что она решила сменить тему.

– Экстрасенс?

– Ты допускаешь, что он может видеть то, что недоступно взгляду обычных людей?

Я это не только допускал, но даже считал вполне естественным. Не знаю, знакомы ли вы с моим дядей Джорджем. Развеселый старый хрыч таскается с утра до вечера из одного клуба в другой и в каждом пропускает пару рюмок с такими же развеселыми старыми хрычами. Стоит ему замаячить на горизонте, как официанты делают стойку, а сомелье начинает радостно поигрывать штопором. Дядя Джордж открыл, что алкоголь заменяет пищу, задолго до того, как это стало известно современной медицинской науке.

– Вчера я ужинала с дядей Джорджем, так вот, он был в страшном возбуждении. Утверждает, что, когда он шел из «Девонширского клуба» в «Будлз», ему явился призрак Юстаса.

– Что ему явилось?

– Призрак. Привидение. Он видел его настолько ясно, что на миг ему показалось, будто это сам Юстас. Видение скрылось за углом, но, когда дядя Джордж дошел до перекрестка и заглянул за угол, там никого не оказалось. Все это очень странно и неприятно. И сильно подействовало на беднягу Джорджа. За обедом он ничего не пил, кроме ячменного отвара, и видно было, что он страшно встревожен. Так ты уверен, что нашим бедным дорогим мальчикам ничего не грозит? Они не пали жертвами какой-нибудь ужасной катастрофы?

При мысли о такой перспективе у меня радостно забилось сердце, но я ответил: «Нет, я уверен, что они не пали жертвами ужасной катастрофы». Про себя я подумал, что Юстас – сам хуже любой катастрофы, да и Клод ему под стать, но вслух ничего не сказал. В конце концов она отчалила, так окончательно и не успокоившись.

Когда вернулись близнецы, я тут же им все высказал. Сколь ни соблазнительна перспектива довести дядю Джорджа до инфаркта, хватит в открытую шляться по Лондону, где их могут встретить знакомые.

– Но послушай, старичок, – возразил Клод. – Ты сам-то головой подумай. Не можем мы ограничить наши перемещения в пространстве.

– Совершенно исключено! – поддержал его Юстас.

– Для нас это жизненно необходимо, – сказал Клод. – Мы должны свободно порхать, как птички, – туда-сюда.

– Вот именно, – сказал Юстас. – Сперва туда, потом сюда.

– Но, черт бы вас побрал…

– Берти, – укоризненно сказал Юстас. – Умоляю тебя, не надо при детях!

– С другой стороны, его тоже можно понять, – сказал Клод. – Думаю, что лучший выход из положения – купить средства маскировки.

– Гениально! – сказал Юстас, с восхищением глядя на брата. – Первая путная мысль, которую я от тебя услышал за долгие годы нашего знакомства. Уверен, что ты не сам до нее додумался.

– По правде говоря, мне ее подсказал Берти.

– Я?

– На днях ты рассказывал про Бинго Литтла – как он нацепил фальшивую бороду, чтобы дядя его не узнал.

– Вы воображаете, я допущу, чтобы у двери моей квартиры то и дело появлялись два бородатых урода?

– Что ж, он прав, –