Жизнь вопреки - Олег Максимович Попцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я тотчас дал команду, чтобы мне зарезервировали билет на самолет в Москву. Рано утром я улетел. Доклад пришлось отменить.
Я отсутствовал в Москве 12 часов. Но за это время произошло много такого, что заставило меня более трезво взглянуть на президентское окружение, как, впрочем, и на своих непосредственных помощников. Самое удручающее – то, как был истолкован мой телефонный разговор с Анатолием Лысенко, от которого я узнал все подробности указа № 1400.
После чего я задал вопрос Лысенко:
– С какого момента начинает действовать указ?
– С 20 часов, – ответил Лысенко, – В 18 у нас «Парламентский час».
– Ну что же, – сказал я, – давай пропустим в эфир «Парламентский час», а с 20 часов какие-либо выступления распущенных парламентариев должны быть прекращены. Я думаю, это будет и законно, и логично.
Лысенко стал возражать:
– Зачем?
– Потому что мы не только государственное телевидение, но и демократическое, – ответил я.
Почему я настаивал на таком решении? Да никакого решения не было. А было точное выполнение указа. Я понимал – указ не безупречен. Я был сторонником Ельцина и потому серьёзно переживал, когда он совершал ошибки. Я знал Руцкого, Хасбулатова, и мог предположить их ответные действия, как и действия парламентариев.
Как я потом понял, Лысенко не стал выполнять моё решение, и «Парламентский час» был снят с эфира. Это можно было бы считать малозначительным фактом, если бы на следующий день Владимир Шумейко, в ту пору первый вице-премьер, не обвинил меня в нелояльности президенту, сославшись на моё якобы указание поддерживать Хасбулатова. Нелепость обвинения была настолько очевидной, что я рассмеялся.
– Напрасно смеетесь, – зло отреагировал Шумейко, – не вы один руководитель компании. Мы столь же успешно можем решать любые вопросы с Анатолием Григорьевичем Лысенко.
Чуть позже ясность в происшедшее внёс Михаил Полторанин, в то время министр печати.
«Ваш телефонный разговор взволновал Лысенко, – рассказал мне Полторанин, – и он решил посоветоваться с Коржаковым. Я был в Останкино у Брагина. Вдруг раздался звонок Коржакова. Он попросил меня подготовить проект указа о твоём освобождении».
«И что ты ответил ему?» – спросил я. Полторанин лукаво хихикнул: «Саша, вы там все с ума посходили».
Затем он помолчал и вдруг спросил меня: «А ты что, специально улетел в Австрию, чтобы в момент этих событий в Москве тебя не было?»
«Ну конечно, – ответил я, – продуманно, специально. Потому и вернулся через 12 часов».
«Точно», – отреагировал Полторанин и, ткнув меня кулаком в бок, рассмеялся.
Вспоминая эти детали, ощущаешь дискомфорт даже в мыслях. Никаких особых объяснений по этому поводу у меня не было. Два-три малозначительных возмущения с моей стороны, вот и все. Это был мне урок: команда – не сумма подчинённых, пусть даже профессиональных и исполнительных. Команду делает командой только единомыслие.
А Лысенко я могу понять. Он избрал более простой путь. Он не стал ничего объяснять, а сказал власти в нужный момент всего одну фразу: я не согласен с мнением Попцова. И этого было достаточно. Ты наш – удовлетворённо выдохнула власть.
Есть ещё одно дополнение к этим воспоминаниям. О парламенте и Попцове, «перешедшем на сторону Хасбулатова».
Именно в эти дни в компанию запустили финансово-ревизионную комиссию, возглавляемую депутатом Михаилом Астафьевым. Как о нём однажды написали «Московские новости»: человек с внешностью пьяного мушкетёра… Образ смешной, но неточный. Миша Астафьев человек и коварный, и амбициозный, как многие люди невысокого роста.
А ещё Миша политически завистлив. Он зачинатель то ли кадетского, то ли эсеровского движения, очень малочисленного и вечно к кому-то примыкающего. Он вызвался работать в комиссии сам и был преисполнен желания употребить власть, накопать компромата и снять меня.
– Через две недели, сударь, – не скрывал он иронической усмешки, – здесь будет работать другой человек. И никакие действия вашего Ельцина нам не указ. Вы же, уважаемый, назначены председателем Верховного совета. Он и проведёт отсечение вашей головы. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что инициатором ревизионного наезда является Руслан Имранович. Хотите, я вам расскажу, какими словами меня напутствовал его заместитель Юрий Михайлович Воронин?
– Нет, не хочу.
– Отчего же, это интересно. Он сказал: задача и простая и сложная – надо устранить Попцова.
Трогательная деталь – Верховный совет, на сторону которого якобы я переметнулся, готовил расправу над Попцовым. Вопрос: кто на кого работает. И кто с чьей руки кормится.
Как я написал в своё время – свершилось. Президент учёл когда-то просчёт, допущенный им в 1995 году (указ о моём отстранении имел ещё и такую дату), когда при встрече с Сергеем Адамовичем Ковалёвым Ельцин проговорился, что подписал указ об отстранении Попцова, якобы искажавшего на телеэкране чеченские события, причём обе точки зрения – и с той и с другой стороны. Ковалёв тотчас сообщил об этом мнении президента газетчикам, и разразился скандал. Протесты, возмущения. Пресса писала: президент забыл, кто спас его в 1993 году. В итоге журналисты отстояли Попцова. Тогда указ об отстранении так и не увидел свет.
За время моей работы на ВГТРК над моей головой несколько раз собирались грозовые тучи. Желание убрать Попцова шло с разных сторон. Главная угроза, конечно, исходила от Коржакова.
Я понимал, сколь значим Коржаков. Его близость к Ельцину была особого характера. Это близость охранника, человека, отвечающего за безопасность не только президента, но и его семьи. Для чего непременно надо стать понятным и близким этим людям. Но Коржакову показалось этого мало. Он получил доступ и к управленческим ресурсам президента. А это уже другие навыки.
У охранных служб мышление прямолинейное. Выследил, задержал, не допустил. У человека, проникшего в коридор власти через знакомую дверь, есть ещё иные задачи: приспособиться, понравиться, предложить идею, быть готовым провести её в жизнь. И этот марш по этажам – с нижнего, стоять у входа и проверять документы, на следующие, где располагаются коридоры власти, – Коржаков преодолел успешно. Он стал не только нужным, но и близким и даже незаменимым. Он предоставлял информацию президенту о каждом входящем в его кабинет. Она была вполне достоверной фактологически, но никакого отношения к объективности иметь не могла.
И сумбур, творящийся в окружении Ельцина, был связан с тремя факторами: неустойчивое состояние здоровья президента, его врождённое упрямство и бесконечная дезинформация, которая потоками обрушивалась на Ельцина ежедневно. И когда ты в силу своих обязанностей становишься продуктом этой дезинформации, то начинаешь осознавать, что же такое «жизнь вопреки».
Минное поле без границ
Так получилось – за 7 лет моего руководства ВГТРК я трижды попадал под дамоклов меч. Мне
