Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

После смерти Александра в его кабинете была найдена писанная им записка, в которой, в частности, среди заговорщиков и его противников названы видные сановники страны и военные — Ермолов, Раевский, М. Орлов, граф Гурьев, Д. Столыпин «и многие другие из генералов, полковников, полковых командиров; сверх того — большая часть разных штаб— и обер-офицеров». Александр упоминает, что в заговор вовлечены «обе армии» и «отдельные корпуса»; его родное детище — армия, которой он уделял столько сил, внимания, любви, с которой он прошел всю Европу и вступил в Париж, поднималась против своего государя, что не могло не потрясти его и не обострить течение болезни.

10 ноября Александр наконец отдал приказ произвести аресты среди членов тайной организации. Тем самым он в известной степени признал свое жизненное поражение. Это было его последнее распоряжение.

Таким образом, страх быть убитым заговорщиками преследовал Александра, по существу, всю его жизнь. Этот страх был неразрывно соединен в его сознании с другим сильным чувством — угрызениями совести в связи с убийством отца; ощущение неизбежности расплаты за совершенное злодеяние, в котором он отнюдь не был пассивной стороной, а напротив, играл роль едва ли не основную, хотя и оставался в тени, преследовало его на протяжении всей жизни, окрашивало ее в роковые, печальные тона, подвигало его к фатализму и мистицизму.

Поэтому, видимо, ни одно из крупных государственных начинаний Александра I нельзя рассматривать, с одной стороны, вне его желания оправдать свое восшествие на престол стремлением дать благо Отечеству, «принести счастье людям», а с другой — вне этого постоянного чувства страха за свою жизнь, которой он мог поплатиться в случае, если его политика пришла бы в противоречие с могущественным консервативным дворянством, либо вызывала бы возмущение его радикального крыла. В делах государственных найти для себя соответствие права на престол реализации своих гуманистических идеалов, своих последующих действий было неимоверно трудно, если вообще не невозможно. Но Александр упорно пытался это сделать.

Первые государственные шаги молодого императора (в 1801 г. Александру I было 24 года) дали основание А. С. Пушкину определить начало XIX века как «дней Александровых прекрасное начало». Было проведено широкое помилование заключенных (освобождено более тысячи человек), многие из которых отбывали наказание по политическим мотивам в Петропавловской крепости, Шлиссельбурге, в сибирской ссылке, в монастырях. 12 тысяч человек, уволенных со службы, вновь получили доступ к государственным должностям. Русские войска, направленные в Индию, получили приказ вернуться на родину. Депеша остановила их движение уже за Волгой. Александр I уничтожил один из важнейших институтов политического сыска — Тайную экспедицию, которая занималась делами, связанными с оскорблением царского величества и изменой государю и государству. Многие судебные дела оказались пересмотрены, цензура смягчена. Все препоны по общению с европейскими странами были устранены, были сняты и все павловские ограничения по части одежды. Александр подтвердил восстановление екатерининского Городового положения и Жалованную грамоту городам. Жалованная грамота дворянству также была восстановлена в своих правах.

Но наиболее существенным в программе либерального преобразования в России стал приступ к крестьянскому вопросу. Еще за несколько месяцев до переворота 1801 г. Александр записал в своем дневнике: «Ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того неотменно нужен указ, который бы оную навсегда запретил. К стыду России, рабство еще в ней существует. Не нужно, я думаю, описывать, сколь желательно, чтобы оное прекратилось. Но, однако же, должно признаться, сие трудно и опасно исполнить, особливо если не исподволь за оное приняться». Как видим, здесь есть и четкое понимание всей мерзости крепостного права в России, и ясное осознание того, что вопрос этот сложен и опасен для реформатора. В свое время это поняла Екатерина, это понимал и Павел I, a после Александра I — Николай I и Александр II. Но Александр это понимание, пожалуй, сформулировал в наиболее обнаженном и откровенном виде. И все же 12 декабря 1801 г. вышел указ о распространении права покупки земель купцами, мещанами, казенными крестьянами, вольноотпущенниками. Монополия дворян на землю оказалась нарушенной. Через два года, 20 февраля 1803 г., появился указ «О вольных хлебопашцах», по которому крепостные крестьяне с согласия своих помещиков могли выкупаться на волю с землей целыми селениями. Через год купцы получили право владеть землей на договорных условиях с крестьянами.

С точки зрения тех процессов, что протекали в тогдашней передовой Европе, это было ничтожно мало. Но это была Россия с мощным консервативным дворянством, могучей бюрократией, дворянской же военщиной. Возможно, для того времени, чтобы не быть убитым в очередном заговоре, это были важные шаги, и сделал их не кто-либо другой, а Александр I, проложив тем самым дорогу к будущим реформам. Как он и писал в своем дневнике, он действовал исподволь.

Позднее он несколько опрометчиво и с горечью говорил госпоже де Сталь: «За главою страны, в которой существует крепостничество, не признают права явиться посредником в деле освобождения невольников; но каждый день я получаю хорошие вести о состоянии моей империи, и с Божией помощью крепостное право будет уничтожено еще в мое царствование».

В области внешней политики, которой с 1801 г. на короткий промежуток времени стал руководить В. П. Кочубей, Александр начал проводить политику «национальной достаточности», делать лишь те шаги, которые выгодны России. Формулируя эту линию, Кочубей говорил: «Россия достаточно велика и могущественна пространством, населением и положением, она безопасна со всех сторон, лишь бы сама оставляла других в покое. Она слишком часто и без малейшего повода вмешивалась в дела, прямо до нее не касавшиеся. Никакое событие не могло произойти в Европе без того, чтобы она не предъявила притязания на участие в нем. Она вела войны бесполезные и дорого ей стоившие. Благодаря счастливому своему положению, император может пребывать в дружбе с целым миром и заняться исключительно внутренними преобразованиями, не опасаясь, чтобы кто-либо дерзнул потревожить его среди этих благородных и спасительных трудов. Внутри самой себя предстоит России совершить громадные завоевания, установив порядок, бережливость, справедливость во всех концах обширной империи, содействуя процветанию земледелия, торговли и промышленности. Какое соотношение может существовать между многочисленным населением России и европейскими делами вместе с войнами, из них проистекающими? Оно не извлекало из них ни малейшей пользы: русские гибли в этих войнах; с отчаянием поставляли они все более рекрутов и платили все больше налогов. Между тем действительное их благосостояние требовало продолжительного мира и постоянной попечительности мудрой и миролюбивой администрации. Что может лучшего придумать государь с его преобразовательными идеями и либеральными совещаниями?»

Одновременно П. Зубов и Пален вынашивали конституционные планы, к которым Александр поначалу относился благожелательно, пока не понял, что заговорщики в разработке конституционных проектов преследовали весьма прозаические цели — подчинить монарха аристократии.

Ярким проявлением либеральных устремлений Александра I стала организация так называемого Негласного комитета.

Сразу же после переворота он вызвал в Россию Чарторыйского. Из Англии вернулся по письму Строганова Новосильцев. Появился при дворе и Кочубей. Кружок «молодых друзей» вновь оказался воссозданным самим Александром. Они и прежде, до восшествия на престол Александра I, собирались в его покоях, вели задушевные беседы, жаркие споры, мечтали о реформах для России, об обновлении всей ее жизни. Причем Александр был душой этих бесед, их инициатором и организатором.

По существу, в этих беседах Александр оттачивал свои мысли, проверял убеждения, корректировал их. Настойчивость, с которой он втайне от всех, в том числе и от Павла, проводил эти встречи, показывает, что дело здесь было не просто в забавах молодости, в пустых шалостях ума; мысль о переустройстве страны постепенно всецело завладевала его сознанием.

После дворцового переворота и восшествия на престол жизнь предоставила Александру возможность реализовать свои планы, а главное — оправдать в собственных глазах необходимость свержения отца и захвата власти.

А. Чарторыйский вспоминал, что «каждый нес туда свои мысли, свои работы, свои сообщения о текущем ходе правительственных дел и о замеченных злоупотреблениях власти. Император вполне откровенно раскрывал перед нами свои мысли и свои истинные чувства. И хотя эти собрания долгое время представляли собой простое препровождение времени в беседах, не имеющих практических результатов, все же надо сказать правду, что не было ни одного внутреннего улучшения, ни одной полезной реформы, намеченной или проведенной в России в царствование Александра, которые не зародились на этих именно тайных совещаниях».