Народная Русь - Аполлон Коринфский

За Николою — Симон Зилот, 10-е мая. «Кто досевает пшеницу на Зилота — выдет как золото!» — говорит стародавнее вещее слово: «Мокро на Мокея (11-го мая) — жди лета еще мокрее!». На Епифана (12-го), «утро в красном кафтане» (т. е. ясная утренняя заря) — к пожарному лету. Тринадцатого числа — «Лукерьи-комарницы»: в этот день, по примете, вместе с теплым ветром налетают комары с мошкарой. Есть поверье, что «комариный народ» улетает по осени, — уносится на крыльях осеннего ветра, — на теплые моря, где и зимует зиму, чтобы, расплодившись, вернуться в мае-месяце на Русь. На следующий, Сидоров, день, когда прекращаются, по народным наблюдениям, до самой осени холодные ветры, прилетают на старые гнезда последние перелетные птицы из-за синих морей, с теплых заморских вод — стрижи быстрокрылые. «Пойдут Сидоры, отойдут сиверы, и ты, стриж, домой летишь!» — приговаривают деревенские погодоведы-краснословы: «Придет Федот (18-е мая) — последний дубовый листок развернет!» Если лениво распускаются листья на Дубах, народ не ожидает хорошего урожая яровых раннего сева. «Сей овес, когда дуб развернется в заячье ухо!» — говорят в Тульской губернии. «На дубу лист в пятак, быть яровому так!», — идет повсеместная народная молва: — «Коли на Федота на дубу макушка с опушкой, будешь мерять овес кадушкой!» С этого дня принимается земля «за свой род», — можно услышать в народе.

«На Филиппа да на Фалалея — досевай огурцы скорее». Старинная примета советует огородникам делать посадку огурцов скрытно от всех соседей и даже домашних, не принимающих непосредственного участия в работе. Особенно должно скрывать от любопытного глаза первую засаженную гряду, а тем более — первый выросший на ней огурец. Этот последний скрывают-закапывают в потаенном месте на огороде, как бы принося жертву покровителям огородов — святым Филиппу и Фалалею, память которых чествуется 20-го мая. Если будет много желтых, до поры до времени поблекших огуречных плетей, — это приписывается тому, что чей-нибудь лихой-недоброжелательный глаз подсмотрел «на росту» первый огурец. 21-е число — Еленин день, напоминающий деревне, что пора сеять льны. В некоторых местах этот день так и зовется: «длинные льны — Еленины косы». На сев льна в старину было в обычае не выезжать без выполнения особой обрядности. Старухи собирали в канун Еленина дня по паре яиц с каждой бабы, пекли их «всем бабьим миром» — в одной облюбованной для этого печи и, затем, раскладывали, не без ведома сеятелей, в мешки с семенами; но мужики не должны были проговариваться о своем «знатье», — молча собирались и выезжали они, благословясь, на вспаханную подо льны полосу, где прежде всего и принимались за завтрак, а потом уже — за посев. Скорлупки яиц должны были привозиться домой; там старухи толкли их и подбавляли понемножку в корм курам: чтобы неслись лучше. «Лен с ярью не ладит», а потому деревенский опыт не советует сеять на льнищах ничего иного. «На Ферапонта (25-го мая) — первые худые росы», вредные для пасущейся животины, для древесной листвы и для малых ребят. «Напала на медяную росу!» — говорят о заболевшей в этот день скотине: «От Ферапонтовой росы и трава ржавеет». В этот день советуют «глядеть рябину»: много цвету — будут и овсы хороши; малое цветенье — жди худа, не будет с овсами толка, хоть сызнова пересевай! «Знать рябину на цвету, что идет к мату!» 26-го мая — «на Карпа» хорошо «коропы» (рыба карп) ловятся. Опытные, приглядевшиеся ко всякому ходу рыбы ловцы и стараются не пропустить этого дня.

«На Федору (27-го мая) не выноси из избы сору!» — говорит пережившая многие века простодушная народная мудрость. Внимая ей, благомысленные деревенские хозяйки не метут избы, чтобы не быть худу. Если на следующие сутки, на Евтихия, день тихий, — ждет пахарь хорошего урожая. 29-е число — «Федосьи-колосяницы»: рожь принимается выметывать колос. «На Федосью» хорошо, по примете, прикармливать скотину хлебом печеным: плодливее будет, хозяевам на прибыль да на радость!

За Федосьями — Исакий следом идет на светлорусский простор широкий, во все стороны света белого разбежавшийся: на его день выползает из норы всякий гад. Старые люди предостерегают молодежь, чтобы с опаской да с оглядкой ходить по лесу да по лугу. «Идут поездом в этот день змеи ползучия на свадьбы змеиныя», — гласит старинное сказание: «укусит человека гадина, не заговорить никакому знахарю». С этого, змеиного, дня садят бобы, перед посадкой вымачивая их в «озимой воде», натаянной из мартовского снега, собранного заранее по лесным оврагам. «Уродитесь, бобы, и крупны, и велики, на все долина старых и малых, на весь мир крещеный!» — приговаривают огородники, сажая их. А через плетень уже новый месяц — июнь-«розанцвет» глядит: конец приходит веселому, да тяжелому, май-месяцу. Близится вещий «праздник кукушек» с его дышащими пережитком древнеславянского язычества сказаниями. А там — рукой подать и до «Ярилы», разгульного чествования назревающих сил природы, берущей верх надо всем ратоборствующим с нею. Не за дальними горами и те дни, когда из конца в конец деревенской Руси зазвенят купальские песни.

XXIII

Вознесеньев день

Вознесеньев день — последний весенний праздник на Святой Руси. Дошла Весна-Красна до Вознесеньева дня, послушала в последний раз, как «Христос Воскрес» поют, — тут ей и конец пришел! — говорят в народе. «Весна о Вознесенья на небо возносится — на отдых в рай пресветлый просится!» — можно услышать в поволжских деревнях. — «Не век девке невеститься: на что весна — красна, а и та на Вознесенье Христово за лето замуж выходит!», «И рада бы весна на Руси вековать вековушкой, а придет Вознесеньев день — прокукует кукушкой, соловьем зальется, к лету за пазуху уберется!», «Цвести весне — до Вознесенья!», «До Вознесенья Христова весна петь-плясать готова!», «Придет Вознесеньев день, сбросит с плеч Весна-Красна лень, летом обернется-прикинется — за работу в поле примется!» — гонятся одно за другим стародавние слова крылатые, долетевшие к нам из-за дали былого-минувшего. А весна, и впрямь, с этого праздника Господня уступает на политой трудовым потом бесчисленных поколений русского пахаря земле место лету знойному-жаркому, с его работами страдными да сухотами-заботами, — по народной поговорке: «Потом умывается, Честному Семику кланяется, на Троицу-Богородицу из-под белой ручки глядит».

Со Светлого праздника, с Велика-Дня, по старинному преданию, — о котором уже велась речь выше (см гл. XIX), — отверзаются двери райские, разрешающие узы адские: вплоть до самого Вознесенья Господня могут грешники, пребывающие в кромешном аду, видеться с праведниками, обитающими под сенью райских кущей.

«С Пасхи до Вознесенья — всему миру свиденье», — подтверждает народная молвь: «всему миру свиденье, — и дедам, и внукам, и раю, и мужикам!»

Сорок дней, — говорит народ, — ходят Спас по земле: с Воскресенья до Вознесенья. Потому-то, — добавляется в пояснение, — и земля так ярко зеленеет, такими благовониями райскими благоухает в это время. «К Вознесеньеву дню все цветы весенние зацветают — Христа-Батюшку в небесные сады потаенной молитвою провожают».

В канун Вознесения Господня, по старинной примете, и соловьи громче-звонче поют, чем во все остальное время. Знают словно и они, что это — последняя ночь пребывания воскресшего Христа-Спаса на миру православном.

По иным местностям она так и слывет в народе за «соловьиную». Грешно, по словам даже завзятых ловцов-соловьятников, соловья — птицу певчую — в это время подстерегать-ловить. Кто поймает — ни в чем тому целый год спорины не будет, вплоть до нового Вознесеньева дня, когда вознесутся на небо с Господом сил небесных все обиды земные. Цветы духовитые на Вознесенье благоухают — по словам деревенских, приметливых к жизни природы людей — самыми пахучими ароматами. Вся земля крещеная насыщается в святой день прощания с Возносящимся Светом Правды райскими благоуханиями несказанными-нездешними, — словно с отверзающихся полей, небесных струится в это время на оплодотворенную майскими дождями грудь земную всякое благорастворение. Утром на Вознесенье плачет Мать-Сыра-Земля росой обильною по удаляющемся с нее госте-Христе. Эта, «Вознесенская», роса наделяется, по словам суеверной деревни, целебною силой великою. Потому-то и собирают ее опытные лекарки-знахарки с цветов на лугах поемных. «Если знать такое слово заветное да пошептать его над Вознесенской росою, да выпить болящему дать, — всякое лихо как рукой сымет!» — гласит знающая всякие слова простонародная мудрость.

В некоторых губерниях, в средней полосе Руси великой, на Вознесение — «водят колосок» по деревням, по селам. Этот старинный обряд-обычай мало-помалу уже начинает исчезать из крестьянского обихода, заслоняясь другими, более нового происхождения. В старину же о нем знали почти повсеместно — не понаслышке одной, как теперь. «Колосовождение», как свидетельствуют наши бытоведы, совершалось по особому порядку, неведомо кем установленному в незапамятные времена, затерявшиеся в глухих дебрях былого древнеславянского язычества, когда, быть может, знали еще наши отдаленнейшие предки-пращуры и Даждьбога, и Белбога, а не то что сыновей их — Велеса и Перуна. Раным-рано поутру собиралась-снаряжалась деревенская молодежь — девки, бабы-молодки и парни с новоженами; вместе с восходом солнечным шли все, ухватившись по-двое за руки, к околице. Здесь все становились в два ряда, лицом к лицу, и пять-таки брали друг друга за руки. Получался живой мост, вытягивавшийся в узкую ленту, пестревшую всеми цветами праздничных нарядов. По этому мосту соединенных рук пускали идти маленькую девочку с венком на голове, всю убранную лентами разноцветными да перевязями цветочными. Пройдет по рукам одной пары девочка, — забегает живое звено моста вперед и опять становится в очередь. Так и доходило все шествие до самого озимого поля. Девушки красные во все это время припевали, голосом выводили: