Танго втроем - Сергей Соболев

Потом они еще некоторое время ломали головы над тем, куда запропастились Кондор и Розанова, вместе ли они числятся в «бегах» или скрываются по отдельности и почему Бушмин заявил по телефону, что он будет «занят» несколько ближайших дней.

Уже за полночь разъехались по домам. Виктор Константинович, сидя в лимузине, несущемся по ночной Рублевке, ощущал себя до крайности уставшим. Временами накатывала головная боль, ибо нормальный человеческий мозг не способен перерабатывать такие чудовищные объемы информации, которые ежедневно пропускает через себя первый заместитель секретаря Совбеза и фактический глава «А-центра». И хотя он умел контролировать свою психику и отключаться, когда происходит «перегрев», в его уставшем мозгу нет-нет и проплывали тревожные мысли.

Записи В. Розанова, те, что носили кодированный характер, не без труда, но удалось все же полностью расшифровать. Там содержалось множество прелюбопытнейших сведений и наблюдений, ценность которых возросла еще в связи и с тем, что ныне тайно раскручивается пружина интриги под названием «Прибалтийское танго».

Все в записях Розанова выглядит очень логично. За исключением того, что там не указано самое главное — точные координаты. Район для поиска можно просчитать, именно район, немалый лоскут земли, примерно полтора на километр, с современными постройками и многочисленными коммуникациями.

При такой «точности» на поиск уйдут месяцы, а то и годы, он потребует больших материальных затрат. Понятно, что некоторым такие изыскания не понравятся, их постараются тут же прекратить — и прихлопнут в два счета.

Розанов вычислил точные, именно точнейшие координаты. Он об этом прямо говорит в своем дневнике. Вот только конкретные данные не приводит, очевидно, даже своему дневнику не захотел доверять сокровенную тайну.

Виктор Константинович хорошо знал Розанова, и потому — верил. Ключом для разгадки могла служить одна загадочная фраза:

«Чертеж находится у Лены. Она не знает об этом и даже не догадывается. Но если хорошо подумает, то сможет легко его обнаружить».

Вот так загадка… Появился еще один важный резон, чтобы интенсифицировать розыски «пропавшей без вести».

Ну а днем у М. состоялся один прелюбопытный разговор. Не с кем-нибудь, а с самим премьером, тот собирал у себя на закрытое совещание руководящее звено силовиков, по поручению президента. Обычный набор тем, Кавказ, Чечня, «антитеррор»… Когда совещание закончилось, премьер кивком попросил М. остаться. Как бывший коллега по ремеслу, хотя и выходец из конкурирующего ведомства, он хорошо разбирался в тех вопросах, которые призван был курировать по своей линии М. К тому же этот энергичный и довольно еще молодой человек активно поддерживал идею существования «А-центра» и в отличие от других политиков его ранга старался вникнуть в детали этого перспективного проекта.

— У нас сейчас в разгаре тяжелые переговоры с Парижским клубом, — сказал премьер. — Оч-чень непростые переговоры.

М. выслушал его с непроницаемым лицом. Проблема внешних долгов, как говорится, не его бизнес, хотя нынче все сплетено в тугой спутанный клубок. Но он понимал, что разговор этот хозяин Дома на Краснопресненской набережной затеял не зря.

— Полагаю, вам известно, что нам удалось сблизить позиции с Германией, самым крупным нашим кредитором. Мы надеялись, что германская сторона, с которой мы оговариваем некие «особые условия» погашения долгов по кредитам, согласится пролоббиро-вать наши интересы перед остальными членами клуба. Я знаю вас и потому уверен, что дальше вас сказанное мною не уйдет.

М. едва заметно кивнул. Нынешний председатель правительства в свое время служил во внешней разведке Комитета, и не где-нибудь, а в Германии, а потому досконально разбирался в «германском вопросе».

— Из Бонна пришли плохие новости, — после паузы продолжил премьер. — Позиция ФРГ в данном вопросе претерпела неприятную для нас метаморфозу. И сейчас я, и не только я один, размышляем над тем, что могло бы послужить причиной столь резкого и негативного для нас изменения позиции немцев?

Он пристально посмотрел на М.

— Виктор Константинович… Вы, пожалуй, самый информированный человек среди всех наших силовиков. По вашей ли линии или по линии других ведомств не ведем ли мы против Германии каких-либо подрывных операций?

— Нет, — твердо сказал М., глядя премьеру в глаза. — Против Германии мы в настоящее время не «воюем».

Взгляд «шефа» спустя мгновение стал каким-то рассеянным.

— Если узнаете что-либо на эту тему, дайте знать… Кстати, как обстоят дела с Антикризисным центром? Пора запускать проект на полную мощь!

— Обкатываем, — так же слегка рассеянно сказал М. —На днях планируем «генеральную репетицию». А там и премьера не за горами.

Пароход, обещанный Мокрушиным, на деле оказался очень скромным по своим размерам, латаным-перелатаным «командирским» катером типа «соколенок». Этим плавсредством, которое в силу его ветхости и преклонного возраста язык не поворачивается назвать «кораблем ВМФ», ребята из инженерно-понтонного полка пользуются в основном как прогулочной яхтой. К примеру, на рыбалку на нем катаются по Куршскому заливу, на судака или леща, либо туда же, на залив, ходят, но в плавни, поохотиться на уток. А то и на пикник, когда есть соответствующий повод и удается со-ляр притырить.

На узком, вытянутом в заросший камышами залив причальчике ошвартовано еще несколько подобных «кораблей». Стоит пара кранов, башенных, но рельсы уже заржавели. Плавмастерская, пришвартованная к двум плавучим бачкам, зияет пустыми круглыми глазницами иллюминаторов.

Володя, а затем и Андрей поздоровались за руку со знакомым мичманом, являющимся «шкипером» этого грозного «корабля». Тот, молодой еще парень, одетый в темно-синий комбез, с усиками на плутоватом лице, увидев в составе компании молодую и очень недурственную собой женскую особь, лихо присвистнул, сдвинув при этом кепи на затылок. Но тут же наткнулся на хмурый взгляд Бушмина, смешался, сделал неловкий приглашающий жест:

— Прошу на борт!

Быстро погрузили на катер баулы, «отвязались», вышли в «открытое море», то бишь в Куршский залив. Погода выдалась тихая, залив с его заросшими берегами напоминал огромное стоячее болото. Но когда прошли с полмили, берега раздвинулись и спокойные воды залива, залитые мерцающим лунным светом, стали напоминать огромное блюдо из столового серебра.

— Дорогу найдешь? — спросил Мокрушин, с трудом втиснувшись в крохотную рубку. — Ночью ходил?

— Ты че, Рейндж? — Мичман щелчком отправил окурок за борт. — Мне по херу, что ночью, что днем… Я тут, блин, сколько раз пьяный вусмерть народ катал, и не того, ни разу не заплутал…

— Не выражайся! — цыкнул на него Мокрушин. — Не видишь, дама!

— Гм… Пардон… Надолго в Морской? ' — Да как получится, — уклончиво сказал Мокрушин. Он хлопнул себя по лбу. — Чуть не забыл, Витя… Возьми ключ от тачки! Не в службу, а за магарыч перегони ко мне, прямо к дому. Ключ соседу отдашь… А то знаю я вас! Оставишь здесь, так мигом раску-рочите!

— Эт-то точно, — хмыкнул мичман. — Ни х…, пардон, ничего от тачки твоей не останется. Добро, я перегоню ее в военгородок.

— И вот еще что… Если будет кто обо мне или Андрее расспрашивать, посылай всех… кхм. Короче, никому не говори, ладно? У вас, кстати, есть связь с РТС-постом в поселке?

— Да вроде как есть, если ребята еще не сломали иди не стырили какой-нибудь узел.

— Ну так звякнешь туда, если что. Лады?

— С тебя тогда еще пол-литра, Рейндж… Шучу, шучу… Не боись, я все сделаю, как ты сказал.

Бушмин и Розанова устроились под крохотным козырьком, на двух банкетках, тогда как на корме можно было только стоять.

Они молчали, но молчание было отнюдь не тягостным или неловким, как это бывает, когда людям уже нечего сказать друг дружке, а, наоборот, странным, загадочным, многообещающим, словно эти двое не знали, с чего им начать, с обсуждения какой темы, а поговорить было о чем.

— Андрей, — первым нарушила молчание Розанова, — теперь-то вы можете сказать?

— Смотря что вы спросите у меня, Лена, — усмехнулся Бушмин.

— Для начала… Меня интересует вот что… — Девушка на миг задумалась, затем посмотрела на серебристые воды залива. — Какой странный, необычный пейзаж. Банально, наверное, звучит, но у меня даже сердце замирает…

— Красиво, — согласился Бушмин. — Впечатляет… Вы хотели что-то спросить?

— Да… То есть нет. Не сейчас. Давайте лучше помолчим. Мне так хорошо с вами… молчится.

Они плыли по заливу на ветхом катерочке, молчали, и им было хорошо вдвоем молчать. Вдали мигали огни фарватера, галдели чайки о чем-то на своем птичьем языке, пахло рыбой и йодистыми водорослями, а звезды в небе были холодными и бесстрастными, такими же непостижимыми, как человеческая судьба.