Задолго до Истмата - Дмитрий Беразинский

— Понял! — внезапно воскликнул прозревший Алексей. — У меня калитка покосилась — я ее поправил, а Тимоха так и ходит вторую весну. Это значит, что у меня больше этой самой культуры, так?

— Так! — протянул ему руку Симонов. — Значит, не все еще потеряно, скромный ты мой. Есть еще порох в пороховницах. Ты уж извини, Алексей Кузьмич, пришлось нам с тобой попотеть маленько — но дело того стоило, поверь мне.

Макоедов настороженно смотрел на министра. Ему до сих пор было не ясно: на кой хрен сдался столь почтенному учреждению обычный скорняк? Все эти речи про культуру и благочестие, к чему все это ведет?

— Господин министер, — нерешительно начал он, но Симонов не дал ему завершить.

— Перво-наперво, господин Макоедов, нам с тобой необходимо правильно говорить. Никакой я вовсе не «министер», скажи нормально — «министр», без этого вашего дурацкого «е» на конце. Ведь вели я тебе произнести слово «компостер», ты ж его моментом превратишь в «компостырь», так?

— Так ведь, господин министер... министр, простому люду никак нельзя глаголить, как знатным боярам, — изумленный тем, что министр не знает таких простых вещей, выпалил Алексей, — оттого-то я и «Ляксей», а сосед — «Тимоха». С младенчества так учили.

— Так вот. Теперь прежние правила отменяются. В школах и гимназиях нынче учат правильному выговору. Давай-ка и ты, браток, учись — я ведь тебя, Алексей Кузьмич, хочу назначить смотрителем по культуре в посаде текстильщиков, Попался в колесо, значит — беги! Называется — принцип военной демократии. Что делать и прочие обязанности — узнаешь завтра на общем собрании смотрителей. Наперед скажу, что вас ожидают учебные курсы: несколько месяцев занятий при университете и практика на месте. Согласен?

— Мне — в студиозы? — переспросил Алексей. — Господин министр, мне уж на пятый десяток перевалило! Какая тут наука, до внуков бы дожить!

Иннокентий Михайлович произнес еще несколько ободряющих фраз, после чего отправил Макоедова в приемную — дожидаться коменданта, дабы тот устроил Алексея в интернат. Обучение должно быть на полувоенной основе с отрывом от производства, иначе этих чертей на занятия будут ждать до обеда. Было еще несколько неотложных вещей, связанных с организацией этого нового для столицы дела, но разобраться с ними Симонову не дали. Прибыл спецкурьер из Восьмого отдела. Волков призвал свою команду в срочном порядке прибыть в центральную резиденцию.

Вздохнув, Иннокентий Михайлович сыпанул рыбам еще немного корма и передал, чтобы приготовили пролетку. Сообщение пришло с грифом «Весьма срочно».

Глава 19. Гея — Унтерзонне. Время смазано

Точка кипения росы

— Господин генерал, что, ко всем чертям, происходит? — Министр культуры отмахал рысью длинный коридор, поэтому немного запыхался.

В кабинете советника по прогрессу собрались лидеры: премьер-министр, Лютиков, Денис Булдаков, Инга Самохина, Анжела и Константин Волковы. Иннокентий поспешил занять место за столом.

— Значит, так, — хлопнул ладонью по столу генерал Волков, — к чему этот общий сбор? Черт меня побери, если я понимаю сам! Через час нам нужно быть на Унтерзонне — в замке Хранителя. Наш шеф в последнее время вовсе обленился! Из-за дурацкого спора с Мастермайндом он не рискует часто здесь появляться, поэтому Магометам придется тащиться к горе. То есть в Неверхаус.

Дверь открылась, и в нее просунулась вспотевшая лысина Шевенко.

— Господин генерал, караулы расставлены! В течение двенадцати часов я не подпущу сюда никого: ни князя-кесаря, ни даже императрицу! Можете отправляться!

Генерал кивнул и снял с шеи цепь с хризолитом. Дыхнул на него, любовно протер кусочком фланели.

— Все готовы?

Тишина ему была ответом. Торжественные, одухотворенные лица смотрели на него. Миг перехода — это точно встреча с молодостью, радость познания тайн Вселенной, полная встряска всего организма.

Волков внимательно осмотрел всех. Затем привычным движением создал в углу портал и кивнул Ростиславу. Премьер-министр вздохнул и первым шагнул в синеву. Генерал шел замыкающим. Внимательно сверив данные таймера и секундомера, стремительно вошел в портал, когда жизни этому явлению оставалось около пяти секунд. После случая с Ингой Хранитель предписал совершать переход именно в таком порядке.

— Расплачивайтесь за мое расп... разгильдяйство, одним словом! — завершил он свой инструктаж по «Правилам организации и эксплуатации устройств квантового перехода».

Встретил их мэтр Симмон, воодушевленный, точно гранитный монумент.

— Хранитель ждет вас в покое за номером одиннадцать — ноль семь! — безо всякого выражения произнес он. Его апатичность с лихвой возместила гримаса генерала Волкова.

— Сто десятый этаж? И лифт, как всегда, не работает! — возмутился он.

— Господин генерал, Хранитель вас ждет! — повторил Симмон, умудряясь этого восклицательного знака не произнести, но Андрею Константиновичу моментально стало стыдно.

— Что ж! — бодрым голосом произнес он. — Всего тридцать этажей преодолеть осталось. Поскакали!

Гуськом по двое потянулись вверх. Практически вечные полиуретановые перила покрывал микроскопический слой пыли, судя по которому логично было бы предположить, что их сравнительно недавно протирали заботливые руки, но Волков знал, что во дворце функционируют специальные пылеуловители, ибо иначе число обслуги должно достигать бессмысленного значения. Пробовать пылесосить лестничный ковер бесконечной длины — адекватное наказание для грешников из ада, а не задача безымянной горничной из предместий Неверхауса.

На сто десятый прибыли быстро, ибо все находились в прекрасной форме. Ни одного запыхавшегося, прихрамывающего или с нездоровым цветом лица. Симбионты замечательно делали свое дело. Любой из них мог пробежать за пять часов сто километров, а затем спокойно удить рыбу где-нибудь на императорских прудах. Но отдых после этакой «прогулки» требовался тоже соответствующий. Иначе мышцы попросту бы сгорели. Волков и его люди, зная о своих возможностях, не злоупотребляли ни ими, ни их демонстрацией.

Этаж сто десятый. Так же равнодушно убегают вверх перила, так же мерно освещаются марши. Коридор с неизменным ковром, вспыхивающее по мере продвижения по нему освещение. Наконец справа пошли комнаты: третья, пятая, седьмая. Вот она — искомая дверь. Непростая! Не всякое бомбоубежище может похвастать такой дверью. Сплав, из которого она сделана, поглощает любые виды излучений: от звуковых волн до гамма-лучей. Это уже объясняет Хранитель, стоящий на пороге с самым что ни есть серьезным выражением лица. Привычная улыбка куда-то подевалась, на соратников смотрят усталые и немного сконфуженные глаза.

— Проходите, располагайтесь! Девочки — направо, мальчики — налево. Мальчики всегда ходят налево — не до конца изученный психологами феномен, который с легкостью объяснит любой преподаватель природоведения. Господин генерал, у вас куча вопросов, пока задайте один, главный.

— Какого дьявола мы здесь делаем? — спросил Андрей Константинович, бегло осмотрев кабинет, в котором они собрались. — К чему такая секретность? Словно Бин Ладен с верными моджахедами!

Хранитель молча поднял ладонь, призывая бравого генерала перекрыть поток своего красноречия. С удивлением Волков обнаружил, что Хранитель Трехмирья, фигура во всех смыслах уникальная, вроде как испытывает перед ними чувство стыда.

— К сожалению, должен вам сообщить, что эксперимент на Гее мы вынуждены... прекратить. К моему сожалению и сожалению Мастермайнда. Ай, вы не знаете, как отреагировал на это Мастермайнд! Он буквально в трауре.

Увидав, какое действие производят на слушателей его слова, Семен стал гораздо серьезнее и даже нахмурился.

— Мне очень неприятно сообщать вам это. В случае вашего дальнейшего пребывания на Гее грядет обвал энтропии всей системы... всей триады.

— Что это значит? — первым опомнился Волков.

— Порядок победит Хаос, — медленно, словно переваривая сообщение, произнес Ростислав Каманин, — это означает, что из течения истории уберется элемент случайности. А такое статус-кво против законов развития мира: как открытых, так и еще не открытых. Добро! Но почему тогда эксперимент вообще решено было проводить?

Хранитель сгорбился, и на мгновение всем удалось увидеть в этой согбенной фигуре тысячелетнего старика, что несет от сотворения мира тяжкий груз забот и нерешенных проблем.

— Об этом никто не думал, — признался он, — мы не рассматривали ситуацию под таким углом. Мне очень стыдно признаться, но мы с Мастермайндом действовали под влиянием азарта. Азарт же в наших делах неуместен.

Инга откинулась на спинку кресла и мягко произнесла:

— Это всего лишь доказывает, что вы не идеальны. Совершать ошибки — свойство, присущее только живым высокоорганизованным существам. Мне очень жаль покидать Гею... но выбора, кажется, у нас нет?