Фауст - Иоганн Гёте

Одна из форкиад показывается на пороге между дверными косяками.[198]

Головы наши хоть и кудрявы,Много мы горя видели в жизни:Ужасы боя, мрак беспросветныйВ ночь, когда палИлион.

В облаке пыли, поднятой боем,Боги взывали голосом страшным.Рознь громыхала медью, и с поляГул приближалсяК крепости валу.

Стены в то времяЦелы стояли.Пламя ж гуделоИ пожиралоЗданье за зданьем.Бурей пожараБыл город охвачен.

Бегством спасаясь,В зарева блескеВидели мы:Гневные богиШли нам навстречу.Ростом до неба,Страшно шагалиВ облаке дыма.

Было ли этоВправду, иль толькоНам средь смятеньяВообразилось, –Нам неизвестно. Но эта вот, этаТварь перед нами.Это не снится.Мы бы могли ееПощупать руками,Если б не страхИ не отвращенье.

Форкия дочь –Ты, но которая?Ибо их трое,Вместе владеющихГлазом однимИ единственным зубом.

Как же ты, пугало,Смелость имеешьРядом с прекрасноюВещему взоруФеба являться?Стой себе, впрочем.Он к безобразьюНе восприимчив,Как солнце не видитОтброшенной тени.

Нас же, несчастных,Судьба заставляетСносить терпеливоБлизость уродства.

Так слушай, бесстыдница,Наше проклятье!За дерзость явленьяБудь с бранью отверженаУстами счастливиц,Которых богиСоздали краше.

Стара и все же не стареет истина,Что красота несовместима с совестьюИ что у них дороги в жизни разные.С давнишних пор их разделяет ненависть.Когда случайно встретятся противницы,Друг другу спину повернуть торопятсяИ врозь идут: стыдливость опечаленно,А красота с победоносной дерзостью,Пока ее не скроет сумрак ОркусаИль зрелый возраст не научит разуму.Приплыв с чужбины, чужестранки грубые,Вы подняли тут крик по-журавлиному,Когда, крича нестройно и пронзительно,Они летят над головою путника.Он вверх посмотрит на станицу шумную,Потом, забыв про них, опустит голову,И журавли своим путем потянутся,А он своим. Вот так и с вами станется.Кто вы такие, что в жилище царскоеВорваться смели, как менады пьяные?Кто вы такие, чтоб орать на ключницу,Как воют псы на месяц ночью лунною?Вы думаете, я не распознала вас,Военных лет отродье, тварь походная,Заразы плод, заразы передатчицыИ воинов и мирных граждан пагуба?Вы ненасытной саранчой мне кажетесь,Обрушившейся на поля и пажити,Чужих трудов губительницы жадные,Дешевая статья торговли лагерной.

При госпоже прислуге делать выговорЕсть покушенье на права хозяйские:Ей надлежит одной хвалить похвальноеИ за грехи и промахи наказывать.Своих прислужниц я довольна службою,Я многократно верность их проверила,Когда крепился Илион обложенный,Когда он пал и лег, осадой сломленный.Не менее того я в них увериласьВ превратностях бродячей жизни, в плаванье,Где каждый дорог сам себе, а к ближнемуБывает равнодушен средь опасностей.Я жду и здесь от них того же самого,Поэтому ты замолчи и болееНа них не огрызайся незаслуженно.Хвалю тебя за то, что дом в исправности.Ты сберегла его в мое отсутствие.Но я вернулась, отойди же в сторону,Чтоб похвала не обратилась в выговор.

Корить домашних – это право высшееСупруги повелителя счастливого,Которое достойно ею добытоДомохозяйства долголетним опытом.И так как ты пришла на место староеЦарицей и хозяйкой снова признанной,Возьми бразды правленья и владычествуй,Богатством завладей и всею челядью.Но защити, как старшую надсмотрщицу,Вперед меня от стада этих выскочек,Которые мне кажутся гусынямиПеред твоей красою лебединою.

С красой уродство рядом как уродливо!

А глупость как глупа в соседстве с разумом!

Хоретиды выходят из хора и, начиная отсюда, отвечают поодиночке.

Жив твой отец Эреб? Жива ль Ночь-матушка?[200]

А как твоя сестрица Сцилла здравствует?[201]

У вас в семье все сплошь такие чудища?

Свою родню меж мертвыми разыскивай.

В сравнении с тобой они так молоды.

С Тирезием седым в аду заигрывай.[202]

Тебе ведь внучкой мамка Орионова?[203]

Тебя отбросами вскормили гарпии.

Чем ты поддерживаешь худобу свою?

Не кровью, до которой ты так лакома.

Ты стала падалью, питаясь трупами.

Вампир зубастый, рот заткни немедленно!

Я твой заткну, назвав тебя по имени.

Скажи, кто ты, и будет все разгадано.

Я перестать велю вам, но не гневаюсь,А огорчаюсь вашей перебранкою.Глухой разлад меж преданными слугамиВ домохозяйстве самое опасное.Тогда никто не слушает хозяина,Все тонет во взаимных пререканиях,Все ссорятся и ничего не делают.Но суть не в том. Взаимными упреками,Напоминаньями и обвиненьямиВы вызвали такие вещи в памяти,Такие образы, такие ужасы,Что, хоть, по счастью, снова я на родине,Самой мне захотелось в сумрак Оркуса.Да полно, было ль это все действительно,Иль только ночью мне во сне привиделось?Взаправду ль я была той страшной женщиной,Мечтой и мукой безрассудных воинов,Из-за которой города разрушены?Трепещут девушки, все это вспомнивши.Скажи мне что-нибудь хоть ты, спокойная.

Кто счастьем пользовался годы долгие,Тому былое сновиденьем кажется.Богов дарами ты была осыпанаБез меры и числа. Всю жизнь ты виделаОдних самозабвенных обожателей,[204]Готовых на безумства и на подвиги.Тобой пленился первым в годы ранниеТезей,[205] красою с Геркулесом споривший.

Он взял меня, как лань, десятилетнею,За ним – Афидн, меня скрывавший в Аттике,

Кастор с Поллуксом от него спасли тебя.Кто за тобой в те годы не ухаживал?

Но из героев больше всех мне нравилсяПатрокл, Пелида повторенье верное.

Но ты отцом за Менелая выдана,Он – семьянин и храбрый мореплаватель.

Муж царский сан за мною взял в приданое.Мы Гермиону родили в супружестве.

Когда же Крит супруг твой завоевывал,[206]Красавец гость твою разлуку скрашивал.

Ты мне полувдовство тех дней напомнилаИ зло, которое отсюда выросло.

Его поход принес мне, вольной критянке,Плен и порабощенья годы долгие.

Но царь тебя назначил управляющейИ дом тебе доверил с укрепленьями.

Которому ты предпочла, однако же,Дни радости в другой, троянской, крепости.

Не говори о радостях! СтраданьямиНеисчислимыми они оплачены.

Передают, что ты жила в двух обликах,И в Трое и в Египте одновременно.[207]

И без того в минувшем все запутано,Так с толку не сбивай меня нелепостью.

А правда, что из царства мертвых будто быК тебе Ахилл являлся на свидание,[208]Тебя давно любивший и пожизненно?

Как призрак с призраком с ним сочеталась я,Как с духом дух, как с видимостью видимость.Но я сама упасть готова в обморок.

(Поникает без чувств на руки хоретад.)