Поводырь - 4 - Андрей Дай

Канцлер самого сильного германского королевства мог бы утешиться, знай, что не для него одного в тот день обрушился мир. Вся политика, все расчеты и резоны Императора Франции, Наполеона Третего, были основаны на вероятности поражения Пруссии в этой войне. Тогда он мог бы, одной лишь угрозой вступить в войну на стороне Берлина, спасти королевство от окончательного крушения, и, в итоге, получить вожделенный приз - присоединение Люксембурга и Бельгии. Теперь же, после Кёниггреца и особенно - захвата Вены, в Версале сомневались. Не будь в Галиции русских, прямо заявлявших о своих симпатиях скорее Берлину чем Вене, все было бы куда проще. Довольно было бы объявить вооруженное мирное посредничество, и принудить обе стороны к выгодному Франции миру. По ходу движения прикормить Италию, Венецией, указать на место зарвавшейся Пруссии, и получить преференции. Хотя бы хоть что-то вдоль Рейна...

Никто не посмел бы возражать. В Европе же живут цивилизованные люди, и хорошо понимают язык силы. А вот на Санкт-Петербург такие доводы не действуют. Там и солдат считают совершенно по-другому. Обе, и Австрийская и Прусская армии, вместе взятые, не составляли и половины от кадровых войск Российской Империи. Александру вторжение стопятидесятитысячной группы войск в восточные области Австрии даже не слишком обошлось. В бюджете на 1866 год были предусмотрены большие маневры...

Конечно, в Восточной войне армия русского императора показала себя не лучшим образом. Но теперь, десять лет спустя, в европейских столицах уже прекрасно знали, сколько сил и средств вкладывается в перевооружение и реорганизацию этой миллионной орды. И как быстро русские строят железные дороги, для ее скорейшей переброски.

Ах какой изощренное, варварское коварство! Русские захватили изрядный кусок Австрии, не сделав ни единого выстрела. И, Наполеон в этом не сомневался, уже вряд ли оттуда уйдут. Вена окончательно рассорилась с Берлином. Пруссия оказалась перед лицом разгневанного "обманом" Парижа совершенно одна.

В конце июля начались переговоры о мире. Сначала - между Австрией и Пруссией. Потом, в августе, к ним, практически явочным порядком, присоединились представители Италии, Франции и России. Чуть позже, когда в Форин-офисе убедились, что пруссы вынуждены держать в Австрии гарнизоны, казна Берлина стремительно пустеет, а конца переговорам не видно, в Шёнбрунн прибыл и англичанин. Тем более что ему было, что обсудить с вице-канцлером Горчаковым. Лондон серьезно беспокоили военные успехи цесаревича в Средней Азии.

Тем более что именно в июле 1866 года либерала, и вообще - склонного находить компромиссы, Джорджа Вильерса, 4-го графа Кладерона, на посту министра иностранных дел Великобритании сменил консерватор Эдуард Генри Стэнли, 15-й граф Дерби, занимавший прежде пост министра по делам Индии. Если еще учесть жесткий подход консерваторов к вопросу безопасности "Жемчужины Английской короны" всей консервативной партии, прежнюю службу, где традиционно нервно относились к русским, и влияние известного своей радикальностью отца - премьер-министра страны, выходило, что князю Горчакову предстояла настоящая битва.

И на поддержку Франции вице-канцлер Российской империи тоже не мог рассчитывать. После Кённегреца и Вены, Париж просто обязан был встать на сторону проигравшего. Хотя бы уже потому, что с победителей требовать каких-либо территориальных уступок было бы, по меньшей мере - странно. Вопрос с Венецией повис в воздухе. Тем более что дважды битая - и на суше и на море - Италия не смогла даже оккупировать земли, в которых была так заинтересована.

Русские презирали Австрию, и на переговорах целиком и полностью поддерживали претензии Бисмарка. Канцлер страны-победительницы, решил - раз теперь на южного соседа в качестве возможного союзника рассчитывать не приходится - поправить за счет Вены шаткое финансовое положение Пруссии. Поддержка Горчакова - этого, по мнению Бисмарка - дракона в человеческом обличье, играла Берлину на руку, но там не забыли кто именно обрушил все их планы! Размолвки еще не было. Оба "железных канцлера" продолжали ласково улыбаться друг другу. Только, так сказать - в кулуарах, каждый вел свою игру. Обе стороны имели чуть ли не противоположный взгляд на вопрос прусской аннексии северогерманских государств.

Австрия молчала, не имея ни военных, ни моральных прав требовать чего-либо. В Богемии и большей части коронных земель стояли Прусские гарнизоны. В Венгрии активизировались сепаратисты, подстрекаемые Берлином. В Галиции - полки князя Барятынского. Назначенный в мрачные дни после Кёнеггреца министром иностранных дел и первым советником императора Франца-Иосифа, граф Фердинанд фон Бойст - один из опытнейших дипломатов Европы, больше занимался урегулированием "Венгерского" вопроса, чем мирными переговорами. Его слишком серьезно никто и не воспринимал. Он даже не был подданным габсбургской империи, и прежде занимал пост премьер-министра Саксонии. Да он и сам не скрывал своей роли в этом общеевропейском фарсе - называл себя "государственной прачкой", позванной, дабы она отстирала грязное белье униженной империи.

Еще и Франция, не испытывавшая, еще со времен войны за испанское наследство никаких, симпатий к Вене, тем не менее, взяла на себя обязанности австрийского адвоката. Чем немедленно вызвала прямо противоположную реакцию Лондона. Лордам в Адмиралтействе не нравился излишне сильный, по их мнению - способный представлять угрозу морским коммуникациям островного королевства, французский флот. Лорд Стэнли не скрывал, что готов поддержать Санкт-Петербург в его желании присоединить к империи Галицию и часть Буковины, если Россия согласится умерить аппетиты в Синьдзяне и Средней Азии. Увлечение молодого наследника престола завоеваниями должно быть прекратиться.

В общем итоге - пушки в Европе умолкли, но битвы продолжались. Присутствие в составе русской делегации молодого Великого князя Владимира никого не удивляло и не настораживало. Матерые дипломаты полагали, что царь послал сына учиться Большой Игре, не догадываясь, что именно третий сын - автор всего этого европейского недоразумения. Именно Володя придумал план, убедил семью в необходимости его реализации и провел всю операцию, так и выходя из-за спин отца и старших братьев.

На Южном фронте тоже наступило затишье. Никса писал, что оба противника - и Коканд и Бухара, полностью подавленные мощью русского оружия, послушно соглашаются на все требования. Просят лишь, не взымать слишком уж большую контрибуцию, но никто загонять их в угол и не собирался. Санкт-Петербургу нужны были послушные, не помышляющие о какой-либо своей игре, малые государства вдоль потенциальной границы с британской Индией, и хлопок. Очень-очень-очень много хлопка. Все, что бы ни выросло на наделах местных дехкан. Больше того! Империя была готова привезти и бесплатно раздать семена американских сортов этого растения - обладающих более длинным волокном и дающим меньше отхода при производстве хлопчатобумажных тканей.

В Китае у Николая тоже все складывалось более чем хорошо. Наиболее злостных и непримиримых инсургентов оттеснили к пустыням. Самые плодородные области севера Синьдзяна были полностью под контролем. Необходимости в присутствии в тех диких краях Великого князя больше не было. Как писал сам цесаревич - "мавр сделал свое дело, мавр может уходить". Еще извещал о своем намерении к октябрю месяцу вернуться в Томск, и интересовался судьбой польских разбойников.

Ответил ему честно - зачинщиков арестовать не удалось. Калтайские станичные татары - люди простые и плохо понимающие нюансы русского языка. Сказано было - исключить угрозу переправы восставших на правую сторону Томи, они и исключили. Мертвые, знаете ли, плавать не умеют. К тому моменту, как к берегу реки возле деревеньки Тутальской, в восьмидесяти с небольшим верстах к югу от столицы края, подошли пехотинцы Томского батальона, повстанцев нужно было уже не ловить, а спасать. Опять все решилось, как-то само собой. Выжили и были доставлены для следствия и суда всего с десяток рядовых участников этого непотребства. Так что, если Николай планировал устроить показательные казни, пришлось его разочаровать. Каторгу эти панове быть может и честно заслужили, но уж никак не виселицу.

Великий князь Александр был педантичен, но немногословен. Раз в три недели по короткому посланию. И высказывался всегда очень и очень осторожно. Планирует вернуться домой к зиме, посетив прежде еще Париж и Копенгаген. Естественно о том, что второй царский сын забыл в столицах Франции и Дании - ни слова. Что хочешь - то и думай. И как там у него отношения складываются с баварской принцессой - тоже молчок. Если письма Великого князя Константина - рождественский подарок для шпиона, но Александр - прирожденный конспиратор.

Как вы уже наверняка догадались - Эзоп тоже меня не забывал. От него, кстати, только и узнал, что за таинственные ружья поехали с наследником в Верный на испытания в боевых условиях, и зачем ко мне должны прибыть Гунниус с Якобсоном. Все говорило о том, что "пиратские" традиции у нас в стране родились вовсе не вместе с изобретением интернета, а за сто пятьдесят лет до. Понятия "авторское право" для военного ведомства не существовало. С правами теперь в империи вообще тяжело. Декларация прав человека в ведомстве господина Мезенцева бы за возмутительную прокламацию была принята.