Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время (сентябрь – октябрь 1861 г.), когда в «Колоколе» обсуждался вопрос о тайных обществах, в России, в первую очередь в Петербурге, в окружении Н.Г. Чернышевского велась уже начальная подготовка к созданию общей организации, которая могла бы связать возникавшие независимо друг от друга кружки и группы и направить их к единой цели.
А.А. Слепцов (в тетради воспоминаний, находившейся в руках М.К. Лемке) рассказывает о своем первом знакомстве с Чернышевским, состоявшемся, по утверждению Лемке, в июле 1861 г.[562] Вопрос о тайном обществе, об организации революционеров был тогда предметом обсуждения между собеседниками. Слепцов предлагал «присмотреться к силам и потом сорганизовать их». Сообщения Слепцова не могут считаться абсолютно точными; тем не менее они позволяют судить о живейшем интересе Чернышевского к планам создания тайной революционной организации, о его руководящих указаниях деятелям, трудившимся над реализацией этих планов. Среди этих деятелей на подготовительном этапе особенно выдающуюся роль, бесспорно, играл Николай Серно-Соловьевич. М. Слепцова, в опубликованных спустя много лет после смерти ее мужа А.А. Слепцова воспоминаниях, утверждала, что именно Чернышевский летом 1861 г. предложил своим «адептам» (в том числе Н. Серно-Соловьевичу и Слепцову) организацию основной пятерки как фундамента «подземного общества», по наименованию того времени, и что первая пятерка была, действительно, создана в составе Чернышевского, Н. Серно-Соловьевича, Слепцова и др.[563]
Воспоминания Слепцовой изобилуют ошибками, анахронизмами. Об описываемых событиях она могла знать лишь со слов А.А. Слепцова, который сам ничего о создании пятерки по инициативе и при личном участии Чернышевского не говорил. Утверждение Слепцовой остается недоказанным. Однако общая вдохновляющая роль Чернышевского в организационных начинаниях 1861 – 1862 гг. независимо от этого не подлежит, конечно, сомнению.
Начало реальных действий, направленных на создание «Земли и воли», скорее всего надо отнести к последним месяцам 1861 г., когда из-за границы возвратились Н.А. Серно-Соловьевич и Н.Н. Обручев. Слепцов относит начало подготовительной работы по созданию «Земли и воли» к «концу октября старого стиля 1861 года»[564]. Он же сообщает, что к весне 1862 г. «в центре будущего, еще не оформленного» общества стояли братья Николай и Александр Серно-Соловьевичи, А.А. Слепцов, Н.Н. Обручев и В.С. Курочкин. Видимо, не только общество в целом, но и самый центр еще нельзя было считать достаточно оформленным. По крайней мере в письме из Лондона в Петербург В.И. Кельсиев летом 1862 г. писал Н. Серно-Соловьевичу: «Как центр склеится, Г[ерцен] и Ог[арев] объявят в „Колоколе“, что они пристали к нему, вы подтолкнете к нему всякие кружки…»[565]
В только что упомянутом письме Кельсиева содержался совет «поналечь» на «провинциалов». Значение провинциальной деятельности хорошо сознавалось самими землевольцами. В первой половине 1862 г. для установления связей и упрочения местной работы отправился по городам Поволжья Слепцов. Лемке, очевидно со слов Слепцова, говорит об организации Слепцовым «комитетов» в Астрахани, Саратове, Казани, Нижнем-Новгороде, Твери[566]. Слепцов говорит также об «установленных уже» к осени 1862 г. курском, пермском, вологодском (или северном), полтавском[567] «отделах». Насколько все «комитеты» или «отделы» являлись дееспособными организациями, судить трудно.
Название «Земля и воля» было присвоено обществу, как говорит Слепцов, в августе 1862 г., после большого письма Огарева, доставленного из-за границы. В ноябре 1862 г. центр общества стал именоваться «Русским центральным народным комитетом»[568]. Тогда же, в ноябре, были замещены вакантные, после летних арестов 1862 г., места двух членов центра[569]. Слепцов называет новыми членами центра Николая Утина и Григория Благосветлова (редактор и издатель «Русского слова»). Активное участие в работе центра первого из них вполне подтверждают и другие источники[570].
Общество «Земля и воля» постепенно установило связи среди студентов обеих столиц и крупных провинциальных городов, среди передового круга офицерства, преимущественно в войсках, расположенных в Польше, а также в среде демократических литераторов, учителей и т.д. В Москве в качестве отделения «Земли и воли» выступала упоминавшаяся группа Мосолова и Шатилова. Москвичи держали связь и с некоторыми другими районами, в частности с Украиной и Поволжьем. Заметную активность проявляла местная петербургская группа общества. Эта группа в связи с известной слабостью центра пыталась временами играть роль общего руководителя всей организации. Из нее вышла наиболее ранняя из известных землевольческих прокламаций – «К образованным классам» (автор – Утин), распространявшаяся с начала сентября 1862 г. Землевольческая молодежь хотела показать выпуском этого листка, что репрессии не убили организацию; вместе с тем целью ее было повлиять на «образованное общество», заставить его опомниться от обуявших его, особенно с лета 1862 г., реакционных страхов, указать ему, что, связывая себя с правительством, оно рискует разделить и ожидающую правительство участь: оно вместе с ним погибнет[571].
Из сказанного выше ясно, что землевольцы с самого начала имели своими вдохновителями Чернышевского и лондонских эмигрантов – Герцена, Огарева; дела «Земли и воли» близко к сердцу принимал также работавший, несмотря на некоторые разногласия, в близком сотрудничестве с обоими редакторами «Колокола» Бакунин. После ареста Чернышевского, а одновременно с ним и Николая Серно-Соловьевича, державшего связь петербуржцев с Лондоном, эмигрантский центр, видимо, в течение некоторого времени был более или менее оторван от Петербурга[572]. Между тем, потеряв Чернышевского, землевольцы с особенной силой должны были стремиться к утверждению и упрочению своих организационных отношений с лондонским эмигрантским центром. В январе 1863 г. «Земля и воля» направила для переговоров с редакцией «Колокола» А.А. Слепцова. Герцен позже, в конце 1865 г., в одном из фрагментов «Былого и дум»[573] кратко рассказал о приезде Слепцова и переговорах с ним, происходивших в феврале 1863 г. Из этого отрывка, как и из переписки Герцена, видно, что отношение Герцена, Огарева, Бакунина к сообщениям и предложениям Слепцова было не вполне одинаково. Все трое усомнились, хотя и в разной степени, в основательности заявления Слепцова, будто «Земля и воля» уже имеет в Петербурге «несколько сот человек» и в
