Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

середины XV в. держали французские церкви (Swanson, 1989, с.7-11). Папа был вынужден уступить контроль над церковными должностями и бенефициями в Англии, но уступить королю, а не светским землевладельцам. Бенефиции не попали под постоянный контроль дворянских семейств; скорее, английские короли распределяли епископства между аристократическими фракциями, что было частью общей королевской стратегии уравновешивания магнатских партий на национальном уровне (с.64-74,103-122).

Английские короли защищали институциональную автономию церкви от хищных притязаний светских владык потому, что корона сама хотела присвоить церковные доходы. На самом деле до Реформации английская корона была почти единственным светским потребителем английских церковных богатств (Swanson, 1989, с.64-74, 103-122), в отличие от Франции, где аристократы захватили контроль над бенефициями и другими церковными богатствами, обставив и папство, и монархию (Bergin, 1982; Cloulas, 1958). Английские короли защищали мирскую власть церкви от светских посягательств так, чтобы корона могла продолжать использовать клириков в качестве государственных чиновников и сборщиков податей и тем самым дополнять и уравновешивать мирян, которые, не получая зарплаты, занимали должности в графствах. Тогда клирики составляли самый крупный блок, контролируемый королем, в Парламенте, особенно в Палате лордов, где духовенство занимало практически большинство мест до Реформации (Swanson, 1989; с.103-122).

Королевские судьи ограничивали власть церковных судов в XV в., но только до той степени, которая была необходима, чтобы позволить короне присваивать церковную собственность и права на доходы (Swanson, 1989, с.140-190). В результате английские клерикальные судьи сохраняли независимость для защиты финансовых интересов церкви против посягательств мирян, даже когда это требовало вмешательства в споры между землевладельцами и крестьянами по вопросам земледержания (см. вторую главу) (Hill, 1963, с.84-92; Houlbrooke, 1979, с.7-20).

Воздействие Реформации на католические церкви Англии и Франции и разошедшиеся курсы абсолютизма в этих двух королевствах можно выводить не из перечня способностей каждой церкви или монарха порознь, а из результатов союзов и конфликтов, в рамках которых эти способности развились. Несоответствие между стратегическими достижениями и возможностями групп демонстрируют почти противоположные итоги Реформации в Англии и Франции. Наиболее автономная национальная церковь Англии потеряла большую часть своего имущества и власти при упразднении монастырей, в то время как французское духовенство сохранило свою управленческую и финансовую организацию. Английские историки самых разных направлений рассматривают Реформацию как ключ к последующему развитию английского абсолютизма и резкого расхождения характера национального политического ландшафта от французского. Теоретики всех трех направлений не придавали большого значения духовенству и Реформации (или тому, что она не осуществилась во Франции). Я предлагаю свое объяснение, почему английская, а не французская церковная элита подчинилась монархии, а затем прослеживаю, как различные судьбы обеих церквей отразились на стратегических возможностях, открывшихся перед соответствующими монархиями, а затем оцениваю, насколько состоятельными оказываются три теории абсолютизма при сравнении с моей, элитоцентрированной, моделью при объяснении развития систем союзов и конфликтов.

Сила институциональной автономии английской церкви была ее слабостью, если говорить о положении духовенства в английской политике. Так как светским землевладельцам не хватало влияния на церковные назначения и церковные суды противостояли им в конфликтах, связанных с земледержанием, они были не заинтересованы сохранять церковную власть и имущество. И напротив, французские дворяне, контролировавшие церковные назначения и доходы с церковных должностей, хотели сохранить формальную автономию католической церкви, не дав королю ее присвоить. Из 129 человек, назначенных епископами в правление короля Франциска I (1514-1547 гг.), 93 были из «дворянства шпаги»: они владели землей и могли вести военные действия независимо от короны. Большинство епископатов удерживались внутри дворянских семей, и епископы, уходя на пенсию, де-факто имели право назначать себе преемника (Salmon, 1975, с.8-9). Следовательно, когда короли предъявили свои финансовые и правовые требования национальной ассамблее епископов, у духовенства были достаточно сильные связи с провинциальным дворянством, чтобы сопротивляться угрозам их интересам со стороны королей (Blet, 1959). Подчиненность клириков своему аристократическому роду спасла церковную собственность от присвоения короной.

Независимость английской церкви от землевладельцев на уровне графства создавала такую ситуацию, при которой монархии требовалось контролировать всего несколько дюжин клириков на самом верху церковной иерархии. Иерархический характер церкви, отсутствие связей между клириками нижнего уровня и светскими землевладельцами и господство Генриха VIII над епископами позволили ему получить одобрение парламента на перевод церковных доходов и сборов от иерархов к короне. Благодаря упразднению монастырей монарх получил права на треть всех английских маноров, до этого находившихся во владении церкви. Если прибавить к его дореформационным земельным владениям общую стоимость монастырских маноров, Генрих VIII должен был получать по 200 000 фунтов в год. Этого было достаточно, чтобы гарантировать финансовую независимость короны от аристократии и парламента в мирное время и одновременно давало ей средства, необходимые для строительства королевской бюрократии (Hill, 1963, с.3-5).

Успешное присвоение Генрихом VIII имущества и инфраструктуры бывшей английской католической церкви открыло возможность для строительства горизонтального абсолютизма, то есть для достижения гегемонии на национальном уровне за счет магнатов, как некогда автономной церковной иерархии. Генрих и его преемники втянулись в союз с мелкими светскими землевладельцами — джентри, —чтобы обезопасить себя и расширить до национального уровня господство церкви и государства. Делая так, английские монархи запустили процесс трансформации политики и экономики на локальном и национальном уровнях.

Неудачные попытки французских монархов присвоить себе основную часть клерикального имущества и должностей, остававшихся под контролем светских семейств, перекрыли возможности для строительства сильного абсолютизма, такого как в Англии. В то же время неспособность французской короны реально контролировать национальную церковь позволила магнатам, менее крупным аристократам и городским нобилям политизировать свои религиозные разногласия, создав соперничавшие католическую и гугенотскую (протестантскую) коалиции. Религиозный фракционизм создал зазор для французских королей, позволивший им «опуститься»[125] и найти союзников в областях, королевскому вмешательству в которые некогда мешали организации сплоченных магнатов. Обращение вниз для создания перекрывающихся и конкурирующих органов коррумпированных держателей должностей, всех верных королю, стало единственной выигрышной стратегией саморасширения французской короны, приведшей к созданию второго по качеству, горизонтального абсолютизма.

АНГЛИЯ

Защищая завоевания Реформации

Реформация Генриха вызвала вспышку ограниченного внутреннего мятежа и одновременно подкосила королевский контроль и над парламентом, и над управлением в графствах. Корона использовала имущество, захваченное во время упразднения монастырей, чтобы обеспечить поддержку Реформации светской элитой, выступившей против клерикальной и народной оппозиций. Генрих VIII продавал монастырские земли,