Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

апреля 1460 г., где сказано, что «люди наших счетов являются суверенными судьями в таких и подобных делах ординарных финансов, зависящих от домена и дел счетов»[602]. Обратим внимание на то, что суверенная власть Палаты счетов в данном указе ограничена сферой дел вокруг ординарных поступлений в казну от домена и других регальных прав короны Франции. Этот ограниченный суверенитет, по сути, получил подтверждение в ордонансе, изданном Карлом VII в декабре того же 1460 г. в ситуации конфликта с Парламентом, в ходе которого был узаконен важнейший принцип суверенитета суда Палаты счетов — запрет апеллировать на ее приговоры в Парламент. Но даже здесь суверенная власть Палаты счетов существенно лимитирована. В ордонансе сказано, что она «подчинена Нам непосредственно и не (находится) никак в компетенции нашего Парламента, ни у других»[603]. Таким образом, Палата счетов выводилась из подчинения Парламента, однако все же подчинялась напрямую королю. Эта тонкая, но существенная разница в статусах двух ведомств была обусловлена символической несоразмерностью правосудия и финансов. Последние, хоть и завоевывают со временем все больший вес как инструмент и опора королевской власти, еще по своей символической значимости уступают правосудию как главному raison d'être верховной светской власти. Эта разница нашла отражение в указе Людовика XI от 7 сентября 1461 г. где о правосудии сказано: «суд, посредством которого короли правят»; а о финансах, что они лишь «поддерживают и охраняют государство»[604].

В ходе конфликта Палаты счетов с Парламентом в 1461–1465 гг. за разграничение компетенций символический статус верховного финансового суда был существенно уточнен. Прежде всего, Палата счетов была формально уравнена с Парламентом, поскольку с середины XV в. признается, что управление королевством состоит «главным образом в правосудии и в финансах». Именно с этой целью, как сказано в указе, были «издавна созданы две суверенные курии, раздельные и отделенные одна от другой». Высокий статус Палаты счетов выражается и в том, что она провозглашается «среди наших главных палат особой хранительницей и защитницей наших прав и доменов, и среди наших курий и палат единственной особой (подчиненной) нам… опорой и хранительницей наших прав, долгов, доменов, финансов и счетов»[605].

Таким образом, к середине XV в. Палата счетов добивается статуса суверенного суда, ограниченного рамками финансовой компетенции, а ее функции приобретают важнейший публично-правовой характер в виде охраны королевского домена и прав короны Франции. Однако нельзя не увидеть и разницы в номинативном статусе Палаты счетов и Парламента, вытекающей из несопоставимости в изучаемую эпоху значения правосудия и финансов[606].

Высокое положение Парламента, выраженное в номинации, прочно опиралось на место правосудия в структуре и идейном обосновании монархической власти как единственного оправдания и механизма усиления верховной светской власти. Исходя из этого формировалась номинация верховной судебной палаты королевства. Прежде всего, Парламент явился единственной в исследуемый период инстанцией, в названии которой присутствовало слово «Двор/Курия»/«Суд». Хотя и другие ведомства, выделившиеся из Королевской курии, так или иначе поддерживали эту генеалогию, но лишь Парламент изначально и неизменно именовался «Двором Парламента» (Cour de Parlement/Curia Parlamenti), что возводило его на вершину иерархии ведомств и служб короны Франции[607]. В сочетании с функцией совета, выраженной в именовании служителей Парламента советниками, и суда («министры/мэтры суда») Парламент приобрел максимально престижный «символический капитал». В начальный период Парламент нередко именовался даже собственно «Двором», без всяких добавлений и уточнений («наш Парижский Двор», «Двор Франции» и просто «Двор»), а в конце исследуемого периода в связи с передачей (указом от 13 октября 1463 г.) в его ведение судебных споров пэров Франции — «Двором пэров»[608].

Эта особая, исключительная номинация Парламента проистекала из компетенции верховного суда, являющегося высшей инстанцией и последним прибежищем для апелляций подданных на решения королевских судов всех уровней и всех иных судов в королевстве. Как следствие, исполняя главную миссию короля-верховного судии, Парламент позиционируется в качестве олицетворения монарха, что получило символическое подкрепление в номинации ведомства. Парламент со временем был объявлен в королевских указах «представляющим персону монарха». Впервые такую номинацию получил его глава — президент, в тексте приговора, вынесенного в 1331 г.[609] Вскоре этот «символический капитал» распространился на сам верховный суд. Парламент и его служители к середине XIV в. объявляются в парламентских протоколах и королевских указах «представляющими без посредников персону монарха»[610]. Такая номинация ставила служителей верховного суда в исключительное положение во главе королевской администрации и потому была им чрезвычайно дорога[611]. Показательно, что эта максима фигурирует в сборнике казусов Жана Ле Кока: «Двор Парламента представляет короля, и сам король вещает в актах Двора»[612]. В ней отразилось становление концепта «двух тел короля», выразившегося в том, что Парламент объявляется представляющим не столько персону монарха, сколько его власть. Впервые такая формула обнаружена мной в указе Иоанна II Доброго от 7 апреля 1361 г., а затем в указе Карла V Мудрого от 28 апреля 1364 г., когда по восшествии на престол он переназначил весь состав Парламента. В преамбуле последнего говорится, что «Курия Парламента представляет образ Королевского Величия»[613]. Важно, что указанная роль Парламента получила общественное признание, о чем свидетельствуют политические произведения эпохи. Так, Филипп де Мезьер писал о нем как представляющем не только персону монарха, но и его власть, а Жан Жерсон в своих речах, обращенных к его членам, напоминал, что они «представляют короля, если не как персону, то, по меньшей мере, как власть»[614].

Постепенно верховный суд короны Франции приобрел самую престижную номинацию, в которой был зафиксирован статус Парламента в качестве главного хранителя королевского суверенитета («главная и суверенная Курия») (Court capitale et souveraine). Впервые такая номинация появилась в «хартии ведомства» — ордонансе от 11 марта 1345 г.: он назван там «главным судом короля» (justice capitale du Roy)[615]. Эта первая составная часть окончательной формулы номинации Парламента — «главная палата» — знаменует высший статус верховного суда королевства. Он получил более развернутое определение в указе регента Карла. В благодарность за содействие в преодолении кризиса 1356–1358 гг. в ординарном указе от 18 октября 1358 г., разрешающем части членов Парламента работать в период вакаций, в преамбуле содержится знаменательное восхваление верховного суда: «Парламент до сего дня всегда был, есть и будет, при вмешательстве и посредничестве Христа Всемогущего, светочем и красой правосудия и главным судом всего королевства»[616]. В ордонансе 19 марта 1360 г. впервые и окончательно за Парламентом закрепляется номинация «главного и суверенного суда всего королевства Франции»[617].

Второй компонент номинации Парламента, суверенитет, в сочетании с первым символически закрепил главенствующее место верховной судебной палаты в складывающейся