Порт-Артур — Токио - Александр Чернов

Первыми сдетонировали хранящиеся в башне снаряды. Иосимацу во все глаза смотрел, как медленно, подобно изгоняемому из ада демону, вся в клубах черного дыма взлетает вверх, многотонная крыша башни. Он еще успел мысленно помолиться Аматерасу, чтобы та не допустила взрыва погребов. Ведь без башни корабль еще мог плыть, и даже вести огонь. И в течение целых двух секунд казалось, что его молитвы будут услышаны. Но увы, наверное, богиня сегодня была занята спасением других кораблей сынов Страны Восходящего Солнца. Взрыв в башне впрессовал пару горящих пороховых картузов вместе с элеваторами подачи прямо в пороховой погреб. Там они, выбрасывая во все стороны снопы пламени подобно исполинским паяльным лампам, воспламенили оставшийся не расстрелянным боезапас…

Когда, после двухсекундной паузы, по ушам ударил рокочущий рев, а из барбета уже снесенной башни забил к небу, подобно фонтану огненного шампанского, столб кордитного пламени, Иосимацу устало и обреченно выдохнул. Он понял что его корабль, который еще был на плаву, сохранял ход и управляемость, уже погиб. Не слушая рапорты о повреждениях и не замечая открытых ртов контуженных взрывом офицеров, он прислушивался к своим ощущениям. Так и есть — быстро нарастающий дифферент на нос, даже на кренометр можно не смотреть, минимум шесть градусов за пять секунд, быстро нарастает, это приговор… Судя по тому, с какой скоростью тонет нос, днище погреба выдрало взрывом практически полностью. Да, похоже тогда в Сасебо, примеряя на свой корабль повреждения «Якумо», он все же прогневал богов. Или, как говорят русские, — «сглазил»… Жестом остановив начавших наперебой галдеть офицеров, командир стал быстро и четко отдавать последние приказы.

— Руль вправо до предела! Машинный телеграф на самый полный!

— Но ведь мы не получали приказа с флагмана покинуть строй, — молодой штурман Исугари был, наверное, самым большим поклонников субординации и строгого выполнения приказов не только на «Токиве», но и во всем Втором боевом отряде, — мы можем…

— Мы уже ничего не можем, — коротко и резко отрезал капитан 1-го ранга, — мы тонем, у нас есть не более двух минут, чтобы организовать спасение команды. Обученные моряки Японии еще пригодятся. Приказываю — сообщить по отсекам: спасаться по способности! Машина: травить пары! Полный ход позволит нам стравить излишки давления пара, тогда после погружения котлы взорвутся не так сильно, и у оказавшихся в воде будет больше шансов. Поворот вправо и максимальный ход, позволит нам убраться с дороги «Конго». И им не придется менять курс, сбивая пристрелку. Итак господа, «Токива» уходит в вечность…

Как обычно, слушая быструю, но абсолютно спокойную речь командира, у офицеров сложилось впечатление, что тот за неделю знал что «Токива» погибнет, и заблаговременно к этому подготовился.

— Прошу разрешения остаться вместе с кораблем, — вытянувшись по стойке «смирно», отчеканил Исугари, и по глазам остальных собравшихся в рубке офицеров, командир понял, что тот опередил их буквально на мгновение, чем сейчас явно гордился.

— Нет, не разрешаю, — как обычно мгновенно, но уже мягче отреагировал командир, — во-первых, необходимо, чтобы в штабе флота точно узнали, как именно погиб корабль, и учли наши уроки на будущее. Так что вы должны выжить. Прошу передать адмиралу Камимуре, что идея с постановкой «Токивы» в строй перед броненосцами, мне не нравилась с самого начала. Все же броненосный крейсера должны в линейном сражении обладать большей свободой маневра, хотя бы для выхода из-под обстрела. А, во-вторых, для Вас, лейтенант, у меня есть персональный приказ: Вы — лучший пловец в экипаже, Вы молоды и физически достаточно крепки. И долго продержитесь даже в зимней воде. Вы обязаны спасти портрет Императора. Лик божественного Тенно не может уйти на дно. Прощайте! Бегом, господа!

Не отвечая на отдаваемый выбегающими из рубки офицерами салют, Иосимацу Мотаро, отпустив рулевых к шлюпкам, сам взялся за штурвал. Не то, что это было на самом деле нужно, замедляющийся корабль вот-вот должен был потерять управляемость — перо руля уже выходило из воды, но ему хотелось войти под сень сводов Ясукуни, занимаясь любимым делом. Была бы в руке полная чашка саке, и он, пожалуй, назвал бы свою смерть идеальной…

Неожиданно из-за спины командира раздалось осторожно покашливание, оборвавшее его размышления. Резко обернувшись, Мотаро увидел своего единственного на корабле ровесника и друга, еще со времен войны с Китаем, Даики Сандзе. Тот командовал артиллерией крейсера, и теперь вместо того, чтобы как было приказано бежать к шлюпкам и спасательным кругам, зачем то пришел от дальномера в боевую рубку.

— Даики-сан, что ты тут делаешь? Бегом к шлюпкам, тебя что, мой приказ не касается?

— Ты меня еще портрет Императора пошли спасать или вахтенный журнал, — проворчал Сандзе на правах старого друга и однокашника. При отсутствии посторонних и перед лицом смерти старый приятель позволил себе отбросить чины, — Но это ты хорошо придумал, — молодые рванули как ошпаренные. Теперь и портрет вытащат, и сами заодно спасутся, если сильно повезет, как с твоим последним приказом, старина. И как это тебе всегда удается мгновенно придумать, что именно надо делать?

— Сегодня, как видишь, Даики-сан, не совсем удалось, — отбросил чины и сам Иосимацу, — так что же ты, друг мой, тут делаешь? Может, пока не поздно, все же к шлюпкам пойдешь?

— Ты что, правда, веришь, что их успеют спустить? — хмыкнул в ответ капитан-лейтенант, — Я думаю нам остается минуты три. Может даже чуть меньше, если до того снарядный погреб не рванет… Вот и захотелось провести их в обществе старого друга, за чашечкой саке.

— Ну, про друга — поверю, но где интересно, ты сейчас саке найдешь? — на лице Мотаро появилась улыбка, — Если уж мы не успеваем спустить шлюпки, то до буфета и обратно тебе точно не успеть добежать. А по шлюпкам ты, пожалуй, прав, но, может, хоть пара потом сама всплывет, если тросы перерубить догадаются, пошел бы ты, распорядился…

— Есть у меня традиция, всегда перед стрельбами или боем беру с собой полную фляжку, — как будто не замечая настойчивых попыток друга отослать его к шлюпкам, невозмутимо продолжал артиллерист, — Во время самой стрельбы, конечно, ни капли, зато потом, когда все кончается, не отпраздновать — это прогневить богов… Но в этот раз… Русские, как видишь, пока все в строю. И праздновать нам особо нечего, а значит боги на нас уже прогневались, — отхлебнув Сандзе протянул флягу командиру.

— Вот из за этого-то ты на флоте выше каплея так и не поднялся, — осуждающе покачал головой Иосимацу, но флягу все же с благодарным поклоном принял.

— Просто я давным-давно понял, что хорошего командира корабля из меня все равно не получится, голова не так работает, — выпустил клуб сигаретного дыма Сандзе, невозмутимо глядя на первую волну, перекатившуюся через поручень в носовой части «Токивы», и выбившей пенные фонтаны из-под палубных заглушек клюзовых колодцев, — потому и решил, что лучше остаться хорошим старшим артиллеристом на корабле моего друга, чем стать никудышным командиром своей собственной мелкой посудины.

Посмотри лучше, какое красивое море сегодня…

— Да, друг… И небо. Видишь, какие горы рисуют облака… Совсем как у меня дома, возле Осаки. Кстати, револьвер с тобой? А то я, вот, только с мечем…

Через несколько минут на месте где ушел под воду первый потопленный в этом сражении корабль, остались только плавающие обломки, головы пытающихся спастись моряков и всплывшая перевернутая шлюпка. Спустя четверть часа, проходящие мимо русские броненосные крейсера сбросили замерзающим среди обломков недавним врагам несколько складных шлюпок, три плота и пару дюжин спасательных кругов. К одному из них был привязан боченок спирта…

«Фусо» тоже оказался неудачником. Далеко не единственным, впрочем, как в японском, так и в русском флоте. Первый же 12-дюймовый снаряд, попавший в него, послал броненосец в глубокий нокдаун. Взрыв у основания второй трубы повлек за собой неожиданную цепь событий. Кормовая кочегарка, нашпигованная осколками как снаряда, так и трубы, полностью вышла из строя. В результате казематы среднего калибра наполнились смесью дыма из снесенного у основания дымохода, и пара из пробитых осколками котлов. Мгновенно угоревшие и ошпаренные артиллеристы, вынуждены были не только прекратить огонь, — стрелять, не видя цели, не было никакого смысла, — но и выбежать из казематов на верхнюю палубу, чтобы элементарно продышаться. Скорость упала с 20 до 12 узлов, и новейший броненосец был вынужден беспомощно выкатиться из линии. При этом он, подобно бегущему от стрел охотников раненному слоненку, смешал строй и Камимуре и Того.

Кое-как починившись, спустя полчаса он вступил в линию позади «Асахи», но только для того, чтобы получить второй нокдаун. Старший машинный офицер новейшего броненосца Сакаи не успел даже добраться до лазарета, чтобы забинтовать ошпаренную паром при экстренном переключении паропроводов руку. Теперь ему пришлось срочно нестись на корму. На этот раз было повреждено рулевое управление.