На восходе солнца - Николай Рогаль

Солдат Горячкин занимался ревизией складов. В три дня он успел выяснить фактическое наличие материалов, измучив за это время всех кладовщиков. Впрочем, сделать проверку было не так трудно: склады давно не пополнялись.

Горячкин был молод, отличался веселым нравом и смекалкой. Он ходил теперь с полевой сумкой на боку, в лихо сдвинутой набок солдатской шапке, из-под которой выбивались белокурые вьющиеся волосы. В полевой сумке у него постепенно накапливались данные о наличия нужных Арсеналу материалов на складах других организаций города. Как умудрялся Горячкин разузнать про это — оставалось тайной. У него завелись дружки даже среди заносчивых и недоступных писарей окружного интендантского управления.

Во второй половине дня все трое сходились в маленькой полутемной комнатке заводского комитета, расположенной в начале коридора, сразу у входа. Здесь в присутствии многочисленных посетителей они обсуждали дела, выслушивали советы и замечания, спорили и без конца курили. К концу дня дым тяжелым облаком повисал над столом.

— Нет, что вы ни говорите — башковитый у нас народ! Такое придумает — ну и ну! — восторгался Горячкин, слыша какое-нибудь особенно сногсшибательное предложение.

— Пустая бочка пуще гремит, — спокойно возражал Алиференко и камня на камне не оставлял от прожекта.

Но было много и дельных предложений. Литейщики настаивали на поочередной остановке вагранок, на предупредительном ремонте их. Долго и горячо спорили о том, можно ли наладить выжиг древесного угля в ближайшей к городу хехцирской лесной даче, чтобы возместить нехватку кокса; обсуждали положение с режущим инструментом. Разговор, начатый в заводском комитете, перебрасывался затем в цехи.

Мирона Сергеевича до глубины души трогала эта бескорыстная, искренняя забота рядовых рабочих о нуждах предприятия. Чагров постоянно чувствовал поддержку товарищей, и от этого он становился во много крат сильнее и зорче, был тверд, напорист и вынуждал начальника Арсенала отступать шаг за шагом, ломать свои тайные планы.

— На вагранке номер два может произойти авария. Надо немедленно остановить ее на ремонт, — предлагал Чагров.

— Месяц-другой она еще протянет. У меня сейчас нет ассигнований на такие расходы, — возражал Поморцев, хотя превосходно знал, что вагранка работает на полный износ.

Мирон Сергеевич упрямо настаивал на своем.

— Что ж, создадим техническую комиссию. Пусть ее возглавит главный инженер, — предлагал наконец начальник Арсенала. — Кого еще?

— Мастера Яковлева, а от литейщиков — начальника первой смены, — быстро нашел Чагров.

— Хорошо, договорились, — и Поморцев подписал приказ, рассчитывая, что комиссия провозится по меньшей мере неделю.

Но уже на другое утро Мирон Сергеевич принес акт осмотра вагранок.

— Я же говорил вам: нельзя откладывать. Вот, пожалуйста...

Только дома начальник Арсенала давал волю своему бешенству, бегал взад-вперед по кабинету, ругался площадной бранью. Потом в изнеможении валился на диван и хмуро жаловался Лисанчанскому:

— Меня запрягли, как ломовика в оглобли.

— Что ж, вези их под гору, — флегматично посоветовал капитан 2-го ранга.

— А ты представляешь, что такое, когда за тобой следят сотни глаз? Бр-р!.. У дверей моего кабинета сидит красногвардеец с пистолетом у пояса, и я не знаю, то ли он меня охраняет, то ли я у него под арестом? К сожалению, я связан в своих действиях.

— Могу тогда тебя обрадовать, — сказал Лисанчанский, поглядев для чего-то в окно. — Ни Уссурийская железная дорога, ни товарищество Амурского пароходства не подпишут предлагаемых вами контрактов. Для Арсенала, насколько я понимаю, потеря таких заказов равносильна экономической катастрофе. Не мытьем, так катаньем. Ха-ха!..

На следующий день начальник Арсенала, чисто выбритый, сияющий, сам пригласил членов заводского комитета.

— У меня, граждане, неприятное известие, — сообщил он отнюдь не печальным тоном. — Вопреки нашим надеждам, контракты с железной дорогой и пароходством подписать не удалось. Увы! Наши контрагенты не согласны. Теперь, надеюсь, вы видите, что я был прав, предлагая сократить объем работ.

Алиференко тревожно переглянулся с Мироном Сергеевичем.

— А в чем дело? Все как будто было договорено.

— Железная экономическая необходимость, — снисходительно и неопределенно пояснил Поморцев и предложил курить. Собеседники отказались. Тогда и он не стал зажигать папиросу и продолжал: — Калькуляция, расчет себестоимости и все такое прочее... Жаль, что вы смутно представляете себе это. Короче, им невыгодно сдавать заказ на сторону. Своя рубашка ближе к телу. Вообще ваша ошибка состоит в том, что вы предполагаете некую общность интересов. Кто-то протянет нам руку и вызволит из беды. И это в мире, где конкуренция движет всем! Ха-ха! По меньшей мере наивно...

— А не кажется вам, начальник, что теперь калькуляция другая нужна? — суровым тоном спросил Алиференко. — И чему вы, собственно, радуетесь?

— Я радуюсь? Да что вы! — Поморцев схватился за голову. — Боже! Опять политика! Политика... У меня от нее голова болит. В конце концов я не могу так работать. Я снимаю с себя ответственность.

В канун Нового года с утра небо заволокло тучами. Солнце показалось ненадолго и скрылось. В хехцирских горах шел снег, на город с амурской равнины надвигалась белесая мгла. Скоро на улицах закружились первые снежинки, затем снег повалил крупными хлопьями.

В это утро во Владивосток прибыл японский крейсер «Ивами», с вызывающей наглостью, без разрешения бросил якорь в бухте Золотой Рог на виду города, угрожая русской тихоокеанской твердыне пушками.

Демьянов докладывал Потапову о происшествиях в городе. Ходил он теперь в полувоенной форме: солдатской гимнастерке, брюках галифе, через плечо — наган с ремнем, с другого боку — потрепанная полевая сумка.

— Мы, к сожалению, опоздали. Грабители успели скрыться. В гостинице они назвали себя представителями милиции, пришли будто для обыска и проверки документов. Утром мои хлопцы вроде напали на след. Проследили двоих, похожих по описаниям. Один на углу Лисуновской улицы встретился с коммерсантом Хасимото, и оба пошли в японское консульство. А другой, — тут Демьянов поднял глаза и выразительно посмотрел на Потапова, — другой прямехонько отправился в Американский Красный Крест... Там где теперь концы искать?

— А не ошиблись твои люди, Демьян Иванович?

— Возможно, что ошиблись, я допускаю, — согласился Демьянов.

Оба не были удивлены тем, что преступники укрылись у иностранцев. Еще за месяц до прихода «Ивами» на рейде Золотого Рога стоял американский крейсер «Бруклин». Адмирал Найт вместе с владивостокскими буржуа учредил Дальневосточный русско-американский комитет и грозил прекращением американских поставок России, открыто призывал к борьбе с революцией. Неделю назад консульский корпус во Владивостоке в протесте против реквизиции продовольственных товаров у иностранных фирм нагло подчеркивал, что «местный рынок почти полностью зависит от заграничных источников снабжения». Господа консулы писали: «Если не учтете это, то товары, уже направленные по Владивосток, в том числе такие нужные, как обувь, подошвенная кожа, сало, будут задержаны и не будут доставлены...»

В кабинете прохладно; Потапов зябко поеживался. Демьянов снял с вешалки пальто и накинул ему на плечи.

— Ты, брат, храбриться храбрись, да гляди не свались! Экое поднялось на дворе, — сказал он.

Снег валил все сильнее. Постепенно разыгрался ветер. Вьюга за окном злилась, скулила по-собачьи и скреблась по стеклу мохнатыми лапами.

Демьянов рассказывал о предстоящем вскоре в Имане Войсковом круге уссурийских казаков.

Без стука ввалились запорошенные снегом Алиференко и Чагров.

— Ну и метет! Едва добрались... Добрый день, Михаил Юрьевич! Наследили вам, не обессудь, — сказал Чагров, пожимая руку Потапову, а затем Демьянову. — Зазнался, Дмитрий Иванович... как комиссаром выбрали, в Арсенал носу не кажешь.

— Да еще какой комиссар, прими во внимание! Как она, твоя должность, именуется? — смеясь, спросил Алиференко, пододвигая стул поближе к столу и опасливо косясь на его тонкие резные ножки.

— Должность обыкновенная. Комиссар по борьбе с пьянством и охране города.

— Вот-вот... по борьбе с пьянством. Эх, мне бы такую должность!

Тут все четверо разразились неудержимым хохотом.

— Смех-то смехом, а мы к тебе, Михаил Юрьевич, по серьезному делу. У нас крупная неприятность, — сказал Чагров.

Алиференко тоже принял озабоченный вид.

— Контракты с вами не хотят подписывать? Знаю. — Михаил Юрьевич посмотрел на арсенальцев. — Железнодорожники помогут вам, а вы могли бы взяться за ремонт вагонов. Это и будет началом той товарищеской взаимопомощи рабочих коллективов, которая поможет нам быстрее выпутаться из затруднений.