Я - истребитель - Владимир Поселягин

После посадки был разбор полетов. Пока Семеныч осматривал машину, загнанную в капонир, я слушал комиссара, который давал оценку нашему вылету.

Во время лежания в санчасти как-то не обращал внимания на работу полка. Сейчас он мне казался странным. Изучал я в основном сорок четвертый и сорок пятый годы войны. Там не было одного или, в крайнем случае, двух вылетов в день. Пять-шесть, не меньше. То есть работали на износ, ели не вылезая из машин, справляли нужду рядом с самолетом, лезли обратно и снова взлетали бомбить. Тут же не так: один вылет, ну, максимум два, и все. Такое впечатление, что они воюют по стандартам мирного времени. Не настроились еще люди на подобную работу. Летчики-то были готовы, но командование еще нет. Полк того же Запашного делает не менее трех вылетов в день, но и это не предел, почему же они это не видят?

Похвалив меня за прикрытие, комиссар отпустил нас отдыхать, пока механики осматривали технику. Сдав парашют, я под гул садившихся «чаек» направился к ЛаГГу.

— Как аппарат? — спросил у Семеныча.

— Норма. Бензина привезли три бочки, шестьсот литров, все, что смогли пока достать. Через три дня обещали еще подвезти.

— Хорошо. Комиссар сказал, что, возможно, сегодня еще вылет будет. Нужно быть наготове.

— Будем.

— Я, если что, обедать.

После столовой направился в санчасть. Из нее меня уже выписали и поселили в землянке с первой эскадрильей, так что шел к Лютиковой. Поболтав о том о сем, вышел от нее и увидел суету у штабной землянки.

Как я и думал, вечером был вылет, и вот он не прошел так гладко, как первый.

— Сокол-два, со стороны солнца на вас заходит четверка «мессеров». Будьте готовы. Атакую! — Вылетев из-за облака, за которым прятался, я бросил свой ястребок в глубокое пике.

Немцы хотели перехватить строй бомбардировщиков, шедших на двух тысячах с полной загрузкой, на подлете к цели.

«Наверняка из прикрытия колонны!»

Летели мы бомбить, насколько я понял, длинную артиллерийскую колонну, которую засекли «чайки» майора Запашного, возвращаясь со штурмовки другой цели. Моя идея использовать их как штурмовики нашла горячий отклик в сердце Запашного, особенно когда он вернулся с первого вылета с шальными глазами и, захлебываясь восторгом, рассказывал, как они обрабатывали эрэсами пехотные колонны противника.

Судя по длине, это была бригада или что-то похожее. И почему-то она оказалась под воздушной охраной. Хотя, может, немцы куда по своим делам летели, но встреча таки состоялась.

Строй бомбардировщиков сплотился, ожидая подлета «худых», которых они пока не видели.

Немцы разочаровали. Честно. Нет, меня, конечно, плохо было видно, я постоянно укрывался за облаками, но то, что они совсем меня не засекли, — это ни в какие ворота!

«Мессеры» были в пятистах метрах от строя бомбовозов, когда я тихой сапой пристроился к ведомому задней пары и открыл огонь, уравняв скорости.

Гитлеровцы поняли, что их сбивают, только когда второй задымил, клюнул носом и пошел вниз. Дав по газам, я, стреляя короткими очередями, стал догонять первую пару «худых», которые тоже включили форсаж. Видимо, пилот второго сбитого успел крикнуть по рации, первый-то точно не успел — очередь прошлась по кабине.

Ни о какой атаке бомбардировщиков речи уже не шло, оба «мессера» скользнули под огрызающийся строй, пытаясь уйти из-под удара.

На горизонталях «худые» помедленней ЛаГГа, чем я и воспользовался, быстро догнав ведомого и обстреляв его. Удивительно верткий истребитель уходил из-под атак, и мне приходилось, постоянно удерживая его в прицеле, крутить фигуры высшего пилотажа, и тут немцы разделились. Задумка была удачная, хвост мне никто не прикрывал, и ничто не мешало ведущему подойти ко мне сзади.

«Тренироваться надо!» — думал я, когда очередная очередь прошла мимо.

В это время ведущий зашел ко мне в хвост, и у нас получилось этакая цепь. «Мессер», за ним я, следом — другой «худой», висящий на моем хвосте.

Я достаточно быстро бросил попытки сбить преследуемый «мессер» и теперь просто держался за ним, пытаясь не попасть в прицел заднему немцу.

«Квалификация-квалификация, а попасть не могу!» — думал я, когда рядом снова пронеслись огненные струи, от которых еле-еле увернулся.

И тут вспомнил про капитана Титаренко, который в сорок третьем на Курской дуге попал в такую же ситуацию. Правда, на Яке, но особой разницы не было. И поступил точно так же. Нажав на кнопку выпуска шасси и рычаг выпуска закрылков, рывком сильно снизил скорость. Не ожидавший этого «ганс» проскочил мимо. Но я уже поднял нос в ту сторону, где он должен был появиться, и нажал на гашетки.

Дав короткую очередь, пулеметы замолчали, закончились боеприпасы, однако «мессеру» хватило и этого. Клюнув носом, он понесся вниз и врезался в землю. Судя по тому, что не дымил, погиб пилот. В это время четвертый воспользовался случаем и скрылся на большой скорости. С сожалением посмотрев ему вслед, я убрал закрылки и шасси и с разворотом пошел к своим подопечным, под их крылышко. Теперь, когда боезапас у меня закончился, настала их очередь защищать.

— Сокол-два, я Малой. Работу закончил, иду к вам.

— Малой, вас понял, встречаем, — услышал я ответ радиста комиссара.

Пока мы с «мессерами» играли в догонялки, бомбовозы успели разгрузиться и повернули обратно.

«Ого, как немцы близко! Не ожидал, быстро они двигаются!» — подумал я, посмотрев на дымы на месте бомбардировки. Вдруг среди них вспух огненный клубок.

«Машина с боезапасом рванула, а то и не одна!»

Пристроившись рядом с бомбардировщиками, уравнял с ними скорость и так и дошел до аэродрома, благо больше мы ни с кем не встретились.

— Как аппарат? — спросил Семеныч, как только заглох мотор.

— Мировой.

Подчиненные Семеныча быстро вкатили самолет в капонир вместе со мной и стали его маскировать срубленными ветками.

— Боезапаса нет. Все отстрелял, до железки, — сказал сержант Оленев, наш оружейник.

— С немцами встретились? — спросил тревожно Семеныч, помогая выбраться из кабины. У меня, честное слово, сил на это не было.

— Ага. Четыре охотника. Заходили на наших со стороны солнца. Ну я на них сверху и…

— Сколько сбили? — спросил механик.

Меня заметно шатало, поэтому пришлось опереться о крыло.

— Троих. Только я тебя прошу, Виктор Семенович, нарисуйте только две звезды, не надо мне тринадцать.

— Нарисуем. Главное, чтобы засчитали, а то знаете ли…

— Да знаю… Смотри, двадцать минут с момента боя прошло, а меня все равно еще бьет.

— Это нервное перенапряжение, бывает.

— Бывает… Ох и погоняли они меня там, ох погоняли!.. Ладно, я в штаб, мне еще рапорт писать. Напишу — и купаться, вода всю усталость снимает. Посмотрите, есть ли пробоины, а то мне кажется, были удары по корпусу.

— Посмотрим, товарищ командир, — успокоил старшина. Развернувшись, я направился к штабной землянке, где уже собирались летчики после вылета.

Рапорт у меня приняли без особого удивления. Оказалось, комиссар уже рассказал о сбитых, правда, он видел только двух, но и это хлеб. В рапорте, как обычно, я достаточно подробно написал, как сбивал и что делал.

Устно доложив майору Никитину результаты вылета и ответив на его вопросы, я взял сменную форму, то есть комбинезон, и направился на речку. Купаться. Благо теперь мне это делать можно.

Вернувшись, когда стало совсем темнеть, заскочил в столовую, поел и направился к самолету. Узнать, как там дела.

— Три дыры в левом крыле, товарищ командир. Бак пробит. Но мы за ночь заклепаем, не волнуйтесь.

— Спасибо. Я — спать. Утром еще забегу.

Утром был вылет на бомбардировку переднего края по заявке одной из стрелковых дивизий. По их предположению, перед ними в глубине немецких позиций, в небольшой роще сосредоточивалась крупная механизированная часть для прорыва обороны. По крайней мере гул множества двигателей они слышали отчетливо.

Привычно заняв свое место на километр выше строя, я расстроенно осмотрелся. Небо было чистым. Укрываться в облаках не получится.

До расположения дивизии мы долетели спокойно, там нам показали сигнальными ракетами, в какой стороне бомбить. Сам я был на четырех тысячах над землей, как работали бомберы, не смотрел — все внимание сосредоточил на наблюдении за воздухом, поэтому мне показалось, что самолеты крутятся над целью слишком долго. Потом, уже на аэродроме узнал, что это действительно было так. Они никак не могли обнаружить немецкую технику, пока лейтенант Ларин не засек их в соседнем леске. Танки были хорошо замаскированы, и их не сразу можно было рассмотреть.

Делая большой круг над нашими, я летел привычной «змейкой», наблюдая не только за подопечными, но и за своим хвостом, так что неожиданного нападения у немцев не получилось.