Жюль Верн - Геннадий Прашкевич

Каждая деталь в полярном романе Жюля Верна полна значения. Научный роман должен походить на прекрасную оперу. Каждая фраза раскалена, каждый шаг героев ассоциируется с трагедией, каждая глава звучит, как отдельная могучая ария. В этом смысле даже меню полярника должно читаться взахлеб (меню взято из книги Роберта Пири[21]. — Г. П.).

«Понедельник. Завтрак: каша, бобы, черный хлеб, масло, кофе.

Обед: жареная печенка, макароны с сыром, хлеб, масло, чай.

Вторник. Завтрак: овсяная каша, яичница с ветчиной, хлеб, масло, кофе.

Обед: мясные консервы с зеленым горошком, пудинг, чай.

Среда. Завтрак: каша, рыба, хлеб, масло, колбаса, кофе.

Обед: жаркое с томатом, хлеб, масло, чай.

Четверг. Завтрак: каша, яичница с ветчиной, хлеб, масло, кофе.

Обед: мясные консервы с горошком, пудинг, чай.

Пятница. Завтрак: каша, рыба, хлеб, масло, кофе.

Обед: гороховый суп, рыба, пирог с брусникой, чай.

Суббота. Завтрак: каша, мясной бульон, хлеб, масло, кофе.

Обед: жаркое с томатом, хлеб, масло, чай.

Воскресенье. Завтрак: каша, печенье, хлеб, масло, кофе.

Обед: лососина, фрукты, какао».

Правда, у героев Жюля Верна еды часто вообще не было.

К холоду не привыкают, на это указывали многие исследователи.

К голоду тем более не привыкают, на это, собственно, и указывать не надо.

Детали романа о капитане Гаттерасе почерпнуты из настоящих, реальных отчетов.

Рассеянный солнечный свет, лишающий окружающее теней… Мертвенные отсветы льдов, пронзительная стужа… Пронзительные порывы ветра, от которых не спасают даже меха…

Другой мир…

Совсем другой…

И обитатели его, эскимосы, ведут себя совсем не так, как белые.

«По-видимому, Марвин был мертв, — писал в своей книге Роберт Пири, — когда к полынье подошли эскимосы. Вытащить из воды тело погибшего было невозможно из-за ненадежности льда. Туземцы прекрасно понимали, что Марвин утонул, но в ребяческой дикой надежде, что он — белый, а значит, все равно вернется, они устроили поблизости свой лагерь и стали ждать. По мере того как время уходило, а начальник не возвращался и почему-то так и лежал в полынье, суеверный страх охватил Кудлукту и Харригана. Чтобы избежать преследований души утопленника, они бросили на лед все личные вещи Марвина, снялись с места и, найдя безопасный проход через полынью, поспешно пошли почти без остановки к далекой суше…»

14

В романе о капитане Гаттерасе Жюль Верн необыкновенно точен.

Эпизоды, потрясающие читателя, не придуманы. Например, появление непонятного исполинского чудовища среди льдов.

Настоящее мистическое видение!

Но в реальности это оказывается всего лишь пес капитана Гаттераса — дог по кличке Дэк. Матросы, ненавидевшие капитана, бросили Дэка в воду, но он выбрался. Преломление лучей света, как это часто случается в полярных широтах, придало животному преувеличенно огромные размеры (в связи с этим эпизодом стоит вспомнить парадоксальный рассказ Эдгара Аллана По «Сфинкс». — Г. П.).

Жюлю Верну хочется сделать текст притягательным для любого читателя.

Невозможно не привести еще одну страницу из романа (типичную, так скажем).

«Настало 15 января; луна в последней своей четверти ненадолго появилась на небосклоне; солнце, хотя и не поднималось над горизонтом, ежедневно в течение шести часов посылало слабый сумеречный свет, которого было, впрочем, недостаточно, чтобы разглядеть дорогу. По-прежнему приходилось держать путь по компасу. Бэлл шел впереди, за ним — Гаттерас, а в арьергарде — доктор и Симпсон. Они старались идти по прямой линии так, чтобы видеть одного только Гаттераса, но, несмотря на все усилия, путники нередко уклонялись от прямого направления на тридцать и даже на сорок градусов, и тогда вновь приходилось сверяться с компасом.

15 января, в воскресенье, по подсчетам Гаттераса, отряд уже продвинулся миль на сто к югу. Утром занялись починкой одежды и лагерных принадлежностей. Было совершено и краткое богослужение.

Тронулись в путь в полдень; мороз был крепкий, небо ясное; термометр показывал 36 градусов ниже нуля.

Ничто не предвещало перемены погоды.

Вдруг с поверхности снегов стал отделяться густой морозный пар.

Мгла поднималась все выше, застилая все кругом. Достигнув высоты девяноста футов, завеса тумана неподвижно застыла. Путешественники потеряли друг друга из вида. Пар прилипал к одежде и осаждался на меху длинными острыми кристалликами. Путешественники были захвачены врасплох этим странным феноменом; прежде всего им пришла мысль собраться вместе.

Тотчас раздались крики:

— Эй, Симпсон!

— Бэлл, сюда!

— Клоубони!

— Доктор!

— Капитан, где вы?!

Все четверо, вытянув перед собой руки, разыскивали друг друга в густом тумане, застилавшем все перед глазами. Больше всего путешественников тревожило то обстоятельство, что на их оклики не последовало ответа.

Можно было подумать, что этот пар не пропускает звуков.

Тогда каждому пришло в голову выстрелить из ружья, чтобы подать друг другу сигнал к сбору. Но если звук голоса оказался слишком слабым, то выстрелы, наоборот, были чересчур уж сильны; эхо подхватило их, и долго над снежной равниной гремели раскаты, перекатываясь неясным гулом, направление которого невозможно было определить.

Тогда каждый стал действовать сообразно своему характеру: Гаттерас остановился и, скрестив на груди руки, решил выжидать; Симпсон ограничился тем, что остановил упряжных собак, правда, это удалось ему не без труда. Бэлл направился назад, тщательно нащупывая рукой свои следы. Доктор Клоубони, наталкиваясь на глыбы льда, падал, поднимался, бродил из стороны в сторону, возвращался по своим следам и окончательно сбился с пути. Уже через пять минут он сказал себе: "Однако дело плохо! Уж больно странный климат! Чересчур много сюрпризов! Не знаешь, на что и рассчитывать! А как больно колются эти острые ледяные призмы, черт возьми!"

— Ay! ay! Капитан! — снова крикнул он.

Ответа не последовало. На всякий случай доктор снова зарядил ружье, но даже сквозь толстые перчатки стальной ствол обжег ему руки. В это время доктору Клоубони показалось, что в нескольких шагах от него движется какая-то огромная неясная тень.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Гаттерас! Симпсон! Бэлл! Это вы?

Послышалось глухое рычание. Огромная тень приближалась; уменьшившись в размерах, она приняла более ясные очертания.