Тысяча вторая ночь - Эдгар По
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тра-лла-ла! – запел было халиф.
«Один из этих могучих волшебников создал человека из меди и дерева, и одарил его таким умом, что, в шахматной игре, он мог бы победить все человеческое племя, кроме великого халифа, Гаруна аль-Рашида[20]. Другой волшебник сделал, из этих же материалов, такое гениальное существо, что оно в одну секунду решало задачи, над которыми пятьдесят тысяч ученейших людей бились бы целый год[21]. Видел я волшебника еще удивительнее: он сделал сильную машину – не то человека, не то зверя – но с свинцовым мозгом, перемешанным с чем-то черным, похожим на смолу, и приводил эту машину в движение пальцами, но так быстро и с такой невообразимой ловкостью, что без труда мог бы написать, в один час, двадцать тысяч копий Корана, и с таким совершенством, что между всеми копиями не было бы разницы на самотончайший волосок. Изумительная сила этой машины одинаково может производить и добро и зло».
– Забавные вещи! – сказал халиф.
«У одного из чародеев текла в жилах кровь саламандры: он садился в пылающую печь и спокойно курил в ней трубку, в ожидании пока поспеет обед[22]. Другой мог превращать самые простые металлы в золото, даже не наблюдая за ним во время операции[23]. У третьего было такое тонкое осязание, что он сделал бесконечную невидимую проволоку[24]. Четвертый был наделен такою быстротой восприимчивости, что считал все отдельные движения упругих тел, делавшие девять сот миллионов дрожаний в секунду[25]».
– Нелепости! – сказал халиф.
«Еще один чародей заставлял трупы своих друзей, посредством невидимого тока, поднимать руки, шевелить ногами и даже плясать[26]. Еще у одного был такой могучий голос, что его слышали из конца в конец земли[27]. Еще у одного были такие длинные руки, что он мог, сидя в Дамаске, писать письмо в Багдаде, или в каком угодно месте[28]. Иной приказывал молнии сойти к нему с небес – и молния являлась на призыв. Иной брал два резкие звука – и она сливались в молчание. Иной двумя яркими лучами производил совершенную темноту[29]. Один делал лед в раскаленной печи[30]. Другому вздумалось, чтобы солнце сняло с него портрет – и солнце рисовало[31]. Третий взял эту звезду вместе с луной и планетами, свесил их с величайшею точностью, и узнал из чего они составлены. Вообще, весь этот народ с такой изумительной ловкостью владеет тайнами волшебства, что здесь даже кошки, собаки без всякого труда видят предметы вовсе не существующие, или те, которые за двадцать миллионов лет до рождения самого народа стертые с лица творения[32]».
– Бредни! – сказал халиф.
«Жены и дочери этих несравненных магиков, – продолжала Шахеразада, ни мало не смущенная беспрестанными и грубыми замечаниями своего супруга, – жены и дочери этих превосходных чародеев были бы верхом красоты и совершенства, если б только не преследовала их несчастная привычка, от которой до сих пор не в состоянии предохранить их даже власть мужей и отцов».
– Что ж это такое? – спросил халиф.
«Какой-то злой гений вбил в голову этим совершенным женщинам, что красота заключается в таких выпуклостях, которые излишком своим, делают женщину чрезвычайно похожею на двугорбого верблюда…»
– Довольно! – вскричал халиф. – Не могу больше слушать, и не хочу! У меня смертельно разболелась голова… Притом же, начинает рассветать… А сколько, бишь, времени мы состоим в супружестве? 3наете, меня начинает беспокоить совесть. К тому же, этот двугорбый верблюд… Неужели вы считаете меня за болвана?… Во всяком случае, сударыня, извольте встать, и прикажите, чтоб на вас надели петлю…"
Слова эти – сколько известно мне из Арабского автора, огорчили и изумили Шехеразаду; но она знала, что халиф не любит изменять своим клятвам – и безмолвно покорилась. Шахеразада утешилась, по крайней мере, тем – покуда надевали на нее веревку – что ей осталось рассказать еще очень многое, и что свирепый муж ее уже получил справедливое наказание, лишив себя удовольствия слушать непостижимые приключения.
Комментарии
Название в оригинале: The Thousand-and-Second Tale of Scheherazade, 1845.
Публикация: Газета "Русский инвалид". 1856. № 119 (31 мая), № 120 (1 июня).
В публикации "Русского инвалида" автор указан не был, однако в предисловии было указано, что рассказ переведён с французского языка, из журнала "L’Illustration". (Прим. ред.)
Переводчик неизвестен.
Примечания
1
Кораллы. (Здесь и далее, за исключением отмеченного, примечания автора.)
2
«Одна из достопримечательнейших редкостей природы есть, бесспорно, окаменелый лес, близ источника Пасиньо. Лес этот заключает в себе несколько сот дерев, которые все стоймя превратились в камень. Некоторые из них, еще растущие, окаменели отчасти. Изумительный факт, заставляющий натуралистов изменить нынешнюю теорию окаменения». Кеннеди. – Сперва известию этому не хотели верить и перестали считать его вымыслом с тех пор, как открыт совершенно окаменелый лес, близ истоков Шайенны, которая берет начало из Черных Гор, в Скалистом Хребте.
Едва ли найдется на всем земном шаре картина, великолепнее окаменелого леса близ Каира, все равно, смотреть ли на нее с точки зрения геологии, или живописи. Миновав гробницы халифов, как раз по ту сторону городских ворот, путешественник отправляется к югу, через пустыню, почти под прямым углом с Суэцскою дорогой, и, сделав миль десяток по низкой и бесплодной долине, покрытой песком, дресвой и ракушками, такой прохладной, как будто море сбыло с нее только вчера, путешественник переходит через небольшие песчаные пригорки, бегущие, в незначительном расстоянии, параллельно дороге, – и здесь глазам его открывается зрелище, невообразимо странное и унылое. Вокруг него, на несколько миль, лежат кучами обломки дерев, обратившиеся в камень, и звучать, как чугун, под подковами лошади: совершенно лес, поваленный наземь. Деревья, темно-коричневого цвета, но прекрасно сохранили свою форму; иные куски длиною в пятнадцать футов и толщиной от трех до шести дюймов; все обломки лежат так плотно, что между ними едва пробирается египетский осел, и все сохранились в таком виде, что – будь это в Шотландии или в Ирландии – подумал бы, что идешь по огромной высохшей торфяной яме, вырытые деревья которой гниют на солнце. Корни и составные части ветвей, во многих местах, сохранились почти без всякого повреждения, а на иных даже видны скважины, проточенные червями. Тончайшие проводники соков и нежные частицы сердцевины совершенно уцелели. Древесина совершенно окаменела, так что режет стекло и принимает прекраснейшую полировку. – Asiatic Magazine.
3
Мамонтова пещера, в Кентукки.
4
«После извержения Геклы, в 1766 году, облака этого рода произвели такую темноту, что в Глаумбе, лежащей более нежели в пятидесяти милях от горы, надо было идти ощупью, чтобы не оступиться. При извержении Везувия в 1794 году, в Казерте, находящейся в четырех милях от волкана, нельзя было ходить днем, без факелов. 1 Мая 1812 года, облако волканическаго пепла и песку, выброшенное волканом с острова Св. Винкентия, произвело такой мрак, что невозможно было днем различить белый платок в шести дюймах от глаза». Мюррей, Phil. Edit, стр. 215.
5
При землетрясении, 6ывшем, в 1790 году, в Каракасе часть гранитной почвы обрушилась, и оставила после себя озеро, глубиною от 80 до 100 футов, и в 2,400 футов в поперечнике. Обрушилась же часть леса Арипао, и деревья несколько месяцевь стояли под водою совершенно зеленые." Мюррей, там же, стр. 221.
6
Самую твердую сталь можно стереть в столь мельчайший порошок, что он будет плавать в воздухе.
7
Страна Нигера. См. Simmond’s colonial Magazine.
8
Мурашан. Слово «чудовище» одинаково применяется и к маленьким ненормальным существам и к большим; прилагательное же «обширный» – есть чисто относительное. Пещера мурашана обширна сравнительно с норкой обыкновенной красной мирмики. Порошинка кремня – тот же камень.
9
Epidendron Flox Aeris растет, прильнув поверхностью корней к какому-нибудь дереву или другому предмету, но не извлекает из него пищи, и живет единственно воздухом.
10
Паразиты, как, например, удивительная raflesia Arnaldii.
