Вокруг Света 1996 №06 - Журнал «Вокруг Света»

Далее операция по снятию экипажа с аварийной шхуны пошла как по маслу. Мы закрепили трос на корме и, потравливая якорь-цепь, подтянулись к скале, насколько позволяла глубина. Боцман Болоночкин и рулевой Охотников водили шлюпку к «Сиго-мару», удерживаясь руками за канат-проводник. Они сняли японцев по одному.

На корабле мы отогрели промерзших рыбаков крепким, горячим чаем с изрядной порцией спирта да полушубками с матросских плеч. Быстро доставили их на остров Зеленый, где сдали офицерам-пограничникам фильтрационного пункта, предназначенного для работы с экипажами японских шхун, которые были задержаны за незаконный промысел в наших водах.

Пока выполнили все формальности, прошло два часа. С Зеленого мы помчались назад, к скале Удивительной, посмотреть: на месте ли покинутая экипажем шхуна?

Увы... Мы опоздали!

Прилив снял «Сиго-мару» с мели и отправил ее в плавание без единого человека на борту. О том, что она не затонула, говорило отсутствие почти стометрового троса, оставленного на рыболовецких поплавках.

О дальнейшей судьбе «Летучего голландца», рожденного Тихим океаном из японской шхуны, мне довелось узнать на том же острове Зеленый.

Так случилось, что именно «ПК-30» поручили доставить до линии границы две японские шхуны с экипажами, отпущенными на Родину после суда над их синдо (шкиперами). На судне, однотипном с «Сиго-мару», возвращались домой и шесть наших «крестников». На церемонии проводов в фильтро-пункте я был удостоен низкого поклона и благодарственной речи от бывшего механика «Сиго-мару». Суть его выступления сводилась к тому, что ни он, ни его товарищи по несчастью не забудут русских моряков, своих спасителей. Всем в Японии они будут рассказывать, какие мы хорошие люди...

После проводов офицер-переводчик, читавший японские газеты, рассказал, что дрейфовавшая по воле холодного течения Ойясио «Сиго-мару» выбралась на морскую дорогу, ведущую в Кусиро — крупнейший порт острова Хоккайдо. Однажды ночью плывшая без огней шхуна едва не попала под нос пассажирского лайнера. Она сидела в воде низко, и все же вахтенный офицер лайнера своевременно обнаружил опасность на экране радара.

Находка полузатопленной шхуны без экипажа на борту вызвала шумную кампанию в японской прессе. Какие только предположения, догадки и версии не придумывали журналисты, пытаясь разгадать тайну исчезновения шести рыбаков.

А ларчик открылся просто! Когда сообщение с Курильских островов по дипломатическим каналам достигло Токио...

Александр Еременко, капитан 3 ранга в отставке

Мачей Кучиньский. Органные горы

Доктор Риска и все еще не пришедший в себя при виде изумительного зала Солецкий понемногу добрались до того места, где, как им казалось, исчез огонек лампы Фернандо. Доктор остановился и начал складывать еще одну каменную кучку. Фоторепортер наклонился, чтобы помочь, и заметил влажный след на камне.

— Взгляните, доктор. Здесь только что побывало какое-то животное.

— Вероятно, краб, — ответил доктор, собирая камни.

— Нет. Это что-то среднее между следом собаки и кошки...

— Ни то, ни другое, — сказал Риско, присмотревшись. — Просто хутия, грызун. Днем прячется в пещере, а ночью выходит на кормежку. Мы его спугнули, и он побежал через озерко.

Интересно, — сменил тему доктор, — в которую из щелей пролез Фернандо?

Они стояли перед стеной камеры, у самого основания каменного органа. Видели черные отверстия, но ни тому, ни другому и в голову не пришло, что надо бы опуститься на четвереньки. В нескольких метрах дальше раскрывались ворота большого коридора.

— Пожалуй, он пошел сюда, — бросил Риско.

— Наверняка! — согласился Солецкий.

Они направились в новую галерею, не подозревая, что теперь каждый шаг удаляет их от встречи с товарищем.

Уходили минуты. Стая летучих мышей, облетев только ей знакомые ходы туннелей, вернулась в горячий грот, где уже не было и следа человека. Успокоившись, животные вновь плотно покрыли потолки, ниши и каменные навесы. Прекратились трепыханье и хлопанье перепончатых крыльев, лишь изредка звучали похожие на чириканье писки. Стая погрузилась в сонное оцепенение.

В другой части лабиринта, в глубокой щели под камнем, свернувшись в клубок, засыпал маленький грызун — хутия. Животное затаилось в тесной дыре, сбежав в панике из своей норы от слепящего света, который преследовал его еще несколько сот метров. Преследователь наконец исчез, и кругом воцарились тьма и тишина.

Солнце уже прошло зенит, но с земли его не было видно сквозь плотные тучи. Потоки дождя обрушивались на горб Моготе Вирхен, и понадобилось совсем немного времени, чтобы первые тонкие струйки проникли в подкаменные пустоты. С молниеносной скоростью в них прибывала вода. В отвесных расщелинах она превращалась в пенистые водопады, стекала по стенам и с бурлением протискивалась через каждую дыру. Непроницаемая черная пещерная ночь начала заполняться хаосом звуков. Гул, всплески, грохот. Наконец наступила минута, когда эти звуки дошли до сознания людей, бредущих по подземельям.

Стрелки часов миновали полдень, но Солецкий не ощущал течения времени. Он вообще не чувствовал ничего, кроме растущего изумления. До сих пор он бывал лишь в нескольких пещерах и думал, что все они одинаковы — гладкие, влажные стены, там и сям сталактиты, каменные завалы, отслоившиеся плиты и известняковые блоки. Впервые он оказался в субтропической пещере, и у него чуть ли не кружилась голова от увиденного. Он не слышал, о чем говорит доктор, молчал и сам, только ошеломленно хлопал глазами да лихорадочно, почти механически делал снимки, словно боялся, как бы подземные красоты не растаяли, как мираж.

Они шли по анфиладам залов и туннелям коридоров, которые то взбирались вверх, то спускались наподобие пандусов, протискивались сквозь каменные леса сталагмитов, сросшихся со сталактитами; проходили под развешенными под каменным небом гирляндами натеков, напоминающих морских полипов, удивительных птиц, гигантские грибы. Со всех сторон их окружали взбирающиеся друг на друга лестницы, каждая ступенька которых отражала малахитовое озерцо, отовсюду спускались каменные пузыри, похожие на застывшие каскады жидкой лавы. Поверхность стен была усеяна сотнями балконов, выступов и карнизов, отовсюду свисали гирлянды известняковых сосулек, сползали известняковые шлейфы и косы. Природе словно мало было этого разнообразия форм — все вдобавок было покрыто тонкой резьбой, являющей глазу искусные лепестки, горошинки и насечки, полные изящества, прямые и волнистые желобки... Каменные джунгли играли разнообразием расцветок: пятна красного и коричневого контрастировали с мраморно-белым фоном, рядом — желтые и оранжевые мазки, черные инкрустации и зелено-голубые налеты; кроме того, каждый камень искрился, словно его усыпали алмазным порошком.

«И для кого все это? — спрашивал себя фоторепортер. — Кого должны были изумлять эти формы, слепить расцветки, если все это погружено в глубокую ночь, которую не в состоянии пробить ни один взгляд...»

Он почувствовал на плече прикосновение. Сзади стоял доктор Риско, напряженно вслушиваясь в звуки, которые несла тьма.

— Я слышу воду, — шепнул он.

— Да, — ответил Солецкий. — Всюду капает.

— Нет, — покачал головой доктор. — Не то. Шум громче, чем минуту назад, и все усиливается... Я предпочел бы, — докончил он, — предпочел бы отступить к выходу. Там искать нам нечего, — он показал в глубь коридора.

— А Фернандо?

— Мы уже давно потеряли его след. Он вполне может быть и впереди, и позади нас. А может, уже вернулся на поверхность.

Впрочем, доберемся по нашим знакам... У нас кончается бензин...

— Есть еще фонари, — напомнил Солецкий.

Доктор не слушал, повернулся и пошел назад. Волей-неволей пришлось двинуться и Солецкому, но не успели они сделать и двухсот шагов, как опасения Риско подтвердились. В том месте, где еще полчаса назад было совершенно сухо, из отверстия в кровле пробивалась тонкая струйка. Она уже успела выдолбить довольно большое углубление в глинистом покрытии пола, и здесь образовалось озерко. Плотные брызги били по ногам доктора и фоторепортера, когда они остановились, задрав головы и освещая потолок в том месте, откуда лилась вода. Лицо доктора побледнело, движения стали беспокойными.

— Что вы об этом думаете? — спросил Солецкий. — Откуда что взялось?

— Помните пасмурное небо? — поднял доктор палец, слов но облака можно было увидеть сквозь пласты камня. — Думаю, там сейчас льет как из ведра.

— Так быстро... — с сомнением начал было Солецкий, но доктор его прервал:

— Откуда вы знаете, как давно льет? Быть может, над нами просто очень плотный потолок, здесь только еще начинает капать, а где-то в другом месте нам уже и не пробраться.