Родитель номер два - Иван Апраксин

– Но у меня же малыш, – заметил Тамерлан, указывая на проснувшегося у него на руках Стивена. – Мальчик может простудиться в лесу. Там же холодно.

Никита улыбнулся еще шире и доброжелательнее.

– Твой сын – будущий мужчина, будущий охотник, – сказал он. – Чем раньше он приучится к простой и чистой жизни – тем лучше. Разве не так? Изнеженный юноша пропадет в лесу.

Едва Тамерлан со Стивеном на руках вышел из землянки, появились Дагмар и Аврора с охапками дров. Павел с Марком встали с нар, чтобы помочь растапливать печь, но Никита снова остановил их властным движением руки.

– Если помогать, они никогда не научатся, – пояснил он. – А не уметь заниматься домом – позор для женщины.

Наутро все снова двинулись в путь. Дагмар и Авроре пришлось встать на рассвете, чтобы снова растопить печь и готовить завтрак. Проснувшийся Марк с интересом наблюдал за тем, как совершенно непривычные к подобному труду молодые женщины суетятся с дровами, с розжигом, а затем пытаются варить овсяную кашу на печи в тяжелой глиняной кастрюле, предварительно растопив в ней принесенный со двора снег…

Цельное овсяное зерно разваривается медленно, так что дров требовалось много, и женщинам пришлось изрядно повозиться.

Несколько раз Павел с Тамерланом порывались помочь своим женам с хозяйством, но Никита и его помощник останавливали их. Да, впрочем, помощь и не имела бы особенного успеха: городские мужчины точно так же, как женщины, не умели ничего делать.

Недоваренная овсяная каша – не слишком питательное блюдо, так что каши пришлось съесть много – на предстоящий долгий путь.

– Мы придем в поселок, – сказал Никита. – А там уж старейшины всех распределят на работу. Поначалу работы у вас будет не очень много: нужно ведь дать вам время на то, чтобы устроиться – построить себе землянки, обзавестись посудой и тому подобное.

– Построить землянки? – переспросил Павел. Ему как-то не приходило прежде в голову, что здесь нет городских домов и ничего, кроме землянок, быт лесных людей предложить не может. А это значит, что всю оставшуюся жизнь теперь придется заготавливать дрова, топить печь утром и вечером.

– Но мы же не умеем строить землянки, – попробовал вставить свое слово Тамерлан.

– А вас научат, – миролюбиво ответил Никита. – Никто не собирается бросать вас без доброго совета. Вы теперь – наши братья и сестры. Мы вместе будем трудиться и служить богам.

– Но нас не предупреждали, – сказала вдруг Дагмар раздраженным тоном. – Мы думали, что здесь все-таки есть какие-то приемлемые условия для жизни. Строить землянки, служить богам… – повторила она, нервно передергивая плечами.

Никита с помощником удивленно взглянули на нее.

– Женщина, – произнес Никита, – ты даже не спросила разрешения своего мужа на то, чтобы заговорить! Не говоря уж о том, что это вообще неприлично: женщине говорить в присутствии беседующих мужчин. Тебе придется многому учиться, чтобы войти в наше общество.

Дагмар красноречиво посмотрела на своего супруга. Тамерлан промолчал, но по глазам его было видно, что он не в своей тарелке. Впрочем, точно такие же чувства испытывали все горожане, кроме Марка. Марк уже бывал здесь и вынес некоторые представления о здешнем обществе. Теперь ему было интересно посмотреть, как будут вновь прибывшие адаптироваться к столь непривычной для них жизни.

Одно дело – сидеть в благоустроенном городе и мечтать о близости к природе, к патриархальным нравам, а совсем другое – оказаться внутри всего этого. Дагмар и Аврора были с ног до головы перепачканы сажей из печи, которую так и не смогли до конца оттереть снегом. Мужчины выглядели не лучше – помятые, сонные, изнуренные убогими условиями быта.

Марка все это не сильно волновало – у него имелась цель. В отличие от своих спутников он оказался в лесу не благодаря своим мечтам о простой и нравственной жизни, а потому, что хотел разобраться в происходящем. Он считал, что находится на службе. Трудной, экзотической и опасной, но именно на государственной службе полицейского, которому непременно нужно установить истину.

Но для этого Марку нужно было действовать активно. В его планы отнюдь не входило брести куда-то в далекий лесной поселок и строить там себе землянку – оставленный в городе дом его вполне устраивал…

Поэтому почти сразу, как только группа собралась и, возглавляемая Никитой, оправилась в путь, Марк начал действовать. С наступлением светового дня уже не было необходимости идти цепочкой, так что он попросту нагнал Никиту.

– Мне нужно попасть к Захарии, – сказал он проводнику. – Это можно как-нибудь устроить?

Как ни странно, Никита нисколько не удивился этому желанию.

– Конечно, – ответил он как о чем-то само собой разумеющемся. – Захария и сам хочет тебя видеть. Ты попадешь к нему.

– Но разве Захария знает о том, что я вернулся? – спросил Марк, на что Никита ответил лишь коротким кивком.

– А как он мог узнать? – поразился Марк, на что проводник лишь молча кивнул на карман своей куртки.

– У нас есть связь, – пояснил он. – Не такая, как у вас в городе, но тоже есть.

Чуть позже он продемонстрировал Марку маленький передатчик, при помощи которого мог связаться с Захарией и другими старейшинами лесных поселений.

– Откуда это у вас? – не смог сдержать удивления Марк. – Ведь в лесу нет заводов и, насколько я знаю, вообще нет никакого производства.

Никита загадочно усмехнулся.

– Производство у нас есть, – ответил он. – Даже много производств. Правда, они делают совсем другое. А передатчики у нас от богов. Это боги дают нам, чтобы мы могли оперативно связываться друг с другом. Без надежной связи невозможно управлять такой обширной территорией.

О богах Марк слышал от лесных людей уже слишком часто, и с каждым разом эти загадочные боги становились для него все более загадочными. А известие о том, что боги напрямую снабжают людей переговорными устройствами, уж и вовсе выходило за все возможные рамки допустимого. Марк внезапно понял, что до этой минуты совершенно неправильно оценивал разговоры лесных людей о богах. На основании собственного опыта Марк полагал, что религия – это нечто вторичное, то есть плод фантазии или ума людей. Можно эти фантазии принимать на веру, сомневаться в них или же начисто отвергать, однако суть дела от этого не менялась: в любом случае к практической деятельности людей религия отношения не имеет.

Но сейчас, вспомнив все, что уже слышал о богах от здешних людей, и присовокупив только что сказанное Никитой о передатчиках, Марк внезапно по-новому взглянул на эту тему. Боги, о которых ему здесь столь часто говорили, были в этом мире отнюдь не фантомом человеческой мысли, не объектом упования и молитвы, а чем-то абсолютно реальным, материальным и осязаемым.

Кто эти боги? Где они? Откуда они взялись? И чего от них следует ожидать?

– Расскажи мне о богах, Никита, брат мой, – мягко обратился Марк к своему новому другу. – Я ничего не знаю о них, а ведь боги, как я понял, определяют всю вашу жизнь. Мне тоже хотелось бы узнать о них побольше.

– Боги не определяют нашу жизнь, – сурово отрезал Никита. – Мы – свободные люди на свободной земле. Просто боги помогают нам, а мы в ответ служим богам. Мы делаем это добровольно, из любви.

– Любовь – это хорошо, – еще мягче прежнего проговорил Марк, стараясь придать своему голосу как можно больше теплоты и доверительности. – Но чтобы верно служить богам, о них нужно знать. А я ничего не знаю о них, – сокрушенно добавил он и замолчал, предоставив проводнику самому поразмыслить о своей миссионерской ответственности.

Никита помолчал и через несколько секунд промолвил неохотно:

– Вот увидишь Захарию – с ним и поговоришь о богах.

Когда Золотой век закончился и Великое Прошлое человечества подошло к концу, род людской разделился на две части.

Одни говорили, что нужно двигаться вперед и вперед, развиваться, невзирая ни на что. Главным для них было совершенствование человека, каждого отдельного индивидуума. Перед интересами максимальной свободы и самореализации личности отступало все остальное.

Эти люди заперлись в городах и предались удовлетворению своих физических и духовных потребностей. Им никто не мог помешать, потому что другая часть человечества избрала свой путь.

Другие люди решили двигаться в строго противоположном направлении. Не вперед, а назад.

– Раньше все было лучше, – говорили они. – Воздух – чище, продукты – натуральнее, мораль крепче, а сами люди – открыты душой.

А раз так, то идти нужно в прошлое. Разве кому-то не ясно, что наука и технологии ни к чему хорошему не привели? А от личной свободы человека происходят лишь рост преступности и разврат…

Простота быта, простота нравов – это то, что нужно, чтобы вернуться в прошлое, в благословенный Золотой век. И люди ушли в леса. Они опростились, они запретили новомодные идеи и даже саму идею прогресса. О том, к чему приводит прогресс, они очень хорошо знали: население городов стремительно сокращалось, сами города и поселки сначала съеживались, а затем и вовсе исчезали.