Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В. С. Чернявский находил разгадку противоположного значения фамилии Есенина в соотнесении ее с жестикуляцией поэта: «Его упрямые жесты рукой, держащей погасшую папироску, знакомые, резкие, завершающие движения его золотой головы ни на минуту не казались актерскими, но придавали ему вид воистину поющего, осеннего поэта». [2294] Ю. Н. Либединский усматривал родство фамилии Есенина с ведущей природной тематикой его сочинений: «Но, конечно, сильнее всего в стихах Есенина покоряла воплощенная в них поэтическая прелесть русской природы. Даже самое имя его казалось мне названием не то времени года: Осенин, Весенин, – не то какого-то цветущего куста…». [2295] Н. Л. Браун открыл стихотворение «Сергей Есенин» (1965) размышлением о символичности фамилии главного героя:
В этом имени – слово «есень».
Осень, ясень, осенний цвет.
Что-то есть в нем от русских песен —
Поднебесье, тихие веси,
Сень березы
И синь-рассвет. [2296]
Еще об одной «народной этимологии» Есенинской фамилии, придуманной самим поэтом, рассказывал друг детства поэта Н. А. Сардановский: «Потом он хотел называться “Ясенин”, считая, что по-настоящему правильная фамилия его от слова “ясный”». [2297] И. Н. Розанов поначалу иначе трактовал происхождение фамилии Есенина: «“Ясенин” послышалось мне. Это легко осмысливалось: “Ясень”, “Ясюнинские”… И когда через полгода я купил только что вышедшую “Радуницу”, я не без удивления узнал, что фамилия автора начинается на “Е”». [2298]
Ю. П. Анненков, размышляя о неслучайности соединения в браке судеб Есенина с Дункан, у которой еще раньше двое детей погибли в реке Сене из-за автокатострофы, намеревался поделиться своим наблюдением с великой американской артисткой: «Я хотел было сказать <ей>, что есть что-то родственное между звуком Есенин и Сеной , но сдержался и умолчал» [2299] (курсив наш. – Е. С. ).
Из современников Есенина известен лишь один, который не поддержал общее стремление устанавливать смысловые корни фамилии поэта и воспевать природную красоту, проступающую в родовом прозвании человека. В. П. Катаев в повести «Алмазный мой венец», восторгавшийся поэзией не названного им Есенина, писал в январе 1916 года: «…сразу же наткнулся на “Лисицу” – небольшое стихотворение, подписанное новым для меня именем, показавшимся мне слишком бедным, коротким и невыразительным». [2300] В. П. Катаев озаглавил главу повести «Королевич» и дал этому неявное объяснение: «…я мог бы назвать моего нового знакомого как угодно: инок, мизгирь, Лель, царевич… Но почему-то мне казалось, что ему больше всего, несмотря на парижскую шляпу и лайковые перчатки, подходит слово “королевич”… Может быть, даже королевич Елисей… // Но буду его называть просто королевич, с маленькой буквы». [2301]
Идею о множественности впечатлений и представлений, заложенных одновременно в фамилии и нарочито сконструированном напоказ публике внешнем облике и театрализованном одеянии Есенина, высказал сразу же после кончины поэта В. Л. Львов-Рогачевский. В речи, произнесенной в Государственной академии художественных наук 15 января 1926 г., известный литературный критик констатировал: «Ни у одного поэта не было столько названий, как у Есенина: “весенний” и “осенний” [поэт], “светлокудрый Лель” и “последний деревенский поэт”, “представитель городской богемы”, “наш спутник”, “мужичий Пушкин”, “великий национальный поэт”… Все названия противоречили друг другу, и во всех была правда». [2302]
Сам Есенин оставил свою трактовку в отрывке неустановленного произведения: «Фамилия моя древнерусская – Есенин. Если перевести ее на сегодняшний портовый язык и выискать корень, то это будет – осень. // Осень! Осень! Я кровью люблю это слово. Это слово – мое имя и моя любовь» (VII (2), 93 – «Я очень здоровый…», 1923).
Интересно, что сразу же после Октябрьской революции возникло представление о невозможности с помощью фамилии точно отразить индивидуальную сущность человека, зародилась надежда на создание какой-либо дефиниции для адекватной характеристики личности. А. Г. Гойхбарг во вступительной статье «Первый кодекс законов РСФСР» к одноименному юридическому документу высказывал надежду: «Быть может, через очень короткое время можно будет вычеркнуть целый ряд записей, напр. о регистрации браков, отсутствующих, перемены фамилий, если вместо фамилий будут введены более рациональные, более разумные различия отдельных людей». [2303] В самом кодексе законов устанавливался «порядок ведения регистрационных книг», в котором числилась «книга записей лиц, изменивших фамилии и прозвища». [2304] Прозвища почитались настолько серьезной характеристикой человека, что, по первому советскому законодательству, их разрешалось менять: «Записи о перемене прозвищ и фамилий заносятся в соответствующую регистрационную книгу по получении заявления и по соблюдении формальностей, установленных статьями 2-ой и 3-ей декрета о праве граждан изменять свои фамилии и прозвища» (ст. 50). [2305] Следовательно, кодекс законов учитывал сложившуюся в крестьянской среде практику наделять людей прозвищами.
Любопытно, что попытки разгадать тайну происхождения фамилии Есенина не иссякают до сих пор. Так, в беседе с нами заведующий кафедрой литературы Рязанского государственного педагогического университета доцент А. В. Сафронов в 1995 году полушутя-полусерьезно предложил свою версию: безграмотный крестьянин-предок на вопрос писаря мог ответить «Я Сенин» и стать таким образом родоначальником фамилии, сведенной писцом в одно слово, тем более что на Рязанщине Сенины очень распространены (среди них, например, безвременно скончавшийся в 2000 г. поэт Анатолий Сенин). Еще при жизни Есенина его фамилия писалась иногда как «Ясенин» в соответствии с фонетическими особенностями «якающего» диалекта. Фамилия отца поэта в официальных бумагах порой обозначалась как «Ясинин». [2306]
Согласно новым разысканиям по родословию поэта его племянницы Н. В. Есениной (Наседкиной, 1923–2006), отец Есенина в первые годы работы в Москве писал свою фамилию с начальной буквы «Я» (например, на конвертах писем к сыну 1914–1916 гг. – Ясенин), так оформлено и на его визитной карточке как торговца в мясной лавке купца Крылова в Замоскворечье. [2307] Н. В. Есенина (Наседкина) сообщает: «В семейном предании было предположение, что фамилия “Ясенин” происходит от прадеда Осипа Климовича, который имел прозвище “ясень”, а фамилия Есенин образована от церковного слова “есень”, означающего осень. И вообще в Константинове до революции было много семей, фамилии которых образовались как от времен года, так и от явления природы: Зимины, Есенины, Ветровы и другие». [2308]
Кроме этимологизации фамилии предпринимались попытки найти смысл в имени поэта. Некоторые современники устанавливали созвучие сразу между двумя именами – фамильным и личным, находили особый смысл в вовлечении именных омофонов в авторские сочинения. С. Григорьев обратился к поэту со страниц книги 1921 г. «Пророки и предтечи последнего завета»: «Есенин! Ненько мое! Знаешь ли ты, что “нень” и есть звуковой образ твоего имени? Всякий несет карму своего имени. Творческое дело поэта – есть развертывание образа своего, данного ему в имени целокупно. “Мне навстречу как сережки прозвенит девичий смех”. Вы слышите, что это подпись развернулась: Сережки Есенина». [2309]
Есенин и сам имел склонность вовлекать в художественный контекст смысл имени, как бы погружать его этимологию в природную среду. Августа Миклашевская вспоминала о стремлении поэта этимологизировать ее имя, помещая его в рамки месяцеслова: «В стихотворении “Ты такая ж простая, как все” больше всего самому Есенину нравились строчки: “Что ж так имя твое звенит, Словно августовская прохлада” – и он повторял их». [2310]
Крестьяне с. Константиново, как и других мест, также считали важным, в честь какого святого нарекли младенца и благозвучно ли его имя. По свидетельству племянницы поэта Н. В. Есениной-(Наседкиной), в родном селе желали в день ангела: «Дай Бог тебе крепкого здоровья, а ангелу твоему – золотой венец». [2311] При имянаречении будущего поэта его бабушку Аграфену Панкратьевну опечалило, что ближайшим духовным покровителем оказался Сергий, потому что это же имя носил не нравившийся ей сосед; однако батюшка успокоил, что имя это хорошее и благоприятно скажется на судьбе человека. [2312]
Имянаречение младенца являлось основополагающим в жизни только что родившегося человека, понимая это, крестьяне Рязанской губ. проводили специальный ритуал, сопровождавшийся обрядовой родильной песней:
Ай, звали папá, пазывали папá,
Ай, юрзы, ай, мюрзы,
Ва новаю деревню молоденца кристить.
А ва новай ва диревни ни кала нет, ни двара,
Ни кала нет, ни двара – стаить банюшка нова!
Во этой ва банюшке каровать тисава.
А на этай караватки тут радильница лижить.