ремонт выделялись Лупелиными, но руководить работой обязался жених — ему же там жить. Свадьбу справлять надумали тоже в усадьбе, благо впереди лето, можно поставить столы под навесами прямо на улице. Дальше начались предсвадебные хлопоты. Разослали приглашения, шили подвенечное платье, закипела работа по ремонту и стройке (заодно подлатали крышу, проложили автономное отопление на каждую часть дома и починили ступени). Глаша сдавала последние экзамены, Гриша умудрялся руководить ремонтом и заканчивать семейный портрет — хотелось до свадьбы. Тимофей Макарович приходил в ту часть дома, посматривал, покрякивал, помогал по мелочам при необходимости, но старался не вмешиваться. Как вёл дела будущий зять, ему нравилось. Деньгами не сорил, но и за дешёвкой не гнался. До поста и весь пост кипела работа, и, надо сказать, вторая половина дома, бывшая до сих пор малопривлекательной и сырой, преобразилась. Гриша прислушивался к каждому мнению (особенно волновалась Татьяна Андреевна, из неё сыпались указания и советы, как из рога изобилия), но умел настоять на своём, одному ему видимом вкусе и чувстве меры. Была обновлена гравиевая дорожка ко входу, сделаны поручни и козырёк на крыльце — заказ выполнял кузнец — умелец из Грачкино. Веранда частично остеклена заново с использованием витражного фриза, на самой веранде отремонтировали пол и поставили утеплённые входные двери, что позволяло там в зимнее время поддерживать не столь низкую температуру. Провели электричество для использования альтернативного освещения, а именно: четыре небольших фонарика по всем сторонам включались отдельно по мере надобности и создавали атмосферу вечернего комфорта. Здесь стоял стол с самоваром, стеллажи вдоль одной фасадной стены и шкаф-купе-гардеробная вдоль другой, диванчик, три кресла, табурет тёмного дерева. На полу лежала циновка, и весь вид веранды производил уютное впечатление — в будущем действительно сия часть дома для некоторых стала излюбленным местом времяпрепровождения. Да, на случай весенне-осенних заморозков стояли два масляных радиатора по боковым сторонам. Диванчик, правда, вскоре перекочевал на уличную веранду, а сюда переместился более внушительный, на котором летом можно переночевать. Узкий коридор, столь мрачный в прежние времена, оклеили светлыми обоями с лёгкой зеленцой. Точечное освещение вдоль двух стен под потолком зрительно раздвинуло его границы. Неудобство этой части дома заключалось в отсутствии подходящего места для гардероба, вот тут пришлось немного поспорить, в результате вопрос решился следующим образом. Летняя гардеробная выносилась в купе на веранду, а зимняя — под лестницу, где раньше размещались кладовка, котельная и умывальник. Кладовка и котельная остались, а на стене, где располагался умывальник, теперь сделали гардероб. Умывальник, душевая и унитаз поместились в отдельной туалетной комнате, ранее забитой хламом, как и кладовка. Кухонька изначально прилагалась небольшая, но по Глашиным требованиям включала всё необходимое: плиту, стол для готовки, холодильник, кухонный шкаф с посудой, мойку и столик посередине, вокруг которого с трудом, но смогли поместиться четыре стула. Решили, что вышеупомянутого достаточно, ибо обеды всё равно планировались общие в гостиной. Уют тут создавала Глаша, она же закупала в городе всё необходимое для комфортного домоведения (как оказалось, кухонная утварь значительно обогатилась свадебными подношениями). Лестницу на второй этаж тоже обновили, прокрыв мягкой дорожкой неожиданно весёлой расцветки. Три комнаты наверху отделали соответственно назначению, две поменьше по краям и среднюю — побольше. Сначала Гриша хотел из двух сделать одну, но вскоре передумал, всё-таки три комнаты — не две. Комната слева превратилась в спальню: большая кровать с прикроватными столиками, шкаф-стена и любимое Глашино трюмо из прежнего жилища — вот и вся обстановка (еще тёплый пушистый ковёр на полу). Комната справа предназначалась пока для гостей и вмещала в себя мебель из того же девичьего интерьера: шкаф, письменный стол, кровать, комод. В отдалённом будущем ей отводилась роль детской. Центральная комната имела декоративный балкончик — выходить на него из-за ветхости не рекомендовалось, но на лето молодые решили развести там цветник, дед Макар обещал презентовать лучшие сорта роз из имеющихся у него. Сама комната казалась довольно просторной и светлой — самой светлой из всех трёх, возможно, потому, что мебель Гриша подобрал в пастельных тонах: диван, книжный шкаф, кресло, журнальный столик, большой письменный стол для Глаши. В коридоре второго этажа лестничный проём в целях безопасности обшили красивой кованой решёткой. Во всех комнатах висели пейзажи, а на стене коридора Глашины фотографии, в основном детские, которые Савов выпросил у Татьяны Андреевны. Правда, невеста потребовала со стороны жениха добавить свои, и ему пришлось порыться в архивах, в результате вернисаж пополнился одной армейской (очень смешной!) и одной детской с мамой. Позже вывесили свадебную — точнее, венчальную, на фоне храма. В бывшую Глашину комнату переселили дедушку, так как ему уже тяжеленько становилось подниматься на второй этаж. Бывшую дедушкину оставили для гостей, которые не замедлили съезжаться на праздник Петра и Павла. Основная часть дома имела внизу гостиную и две комнаты, да три комнаты наверху.
На свадьбу приехали: Тоня с мужем и детьми, Вероника, Гришин друг — художник Зурбан (его и поселили в комнате справа), брат Тимофея Макаровича с женой. Были приглашены Глашины однокурсники и те, кто присутствовал на её дне рождения, на венчание, ЗАГС и пиршество. К удивлению Татьяны Андреевны, для Ильиных весть о наметившемся бракосочетании не явилась сногсшибательной — Тоня с мужем ранее перешептывались между собой, что эти двое подозрительно краснеют и смущаются в присутствии друг друга. Татьяна Андреевна пришла к выводу, что лишь она одна не замечала вплоть до знаменательного момента двух сватовств подряд. Ильины же искренне радовались и изъявили готовность всячески помогать в подготовке к празднеству. Вероника приехала за пару дней до венчания, так как участвовала в спектаклях и не могла вырваться раньше. К этому времени портрет Гриша дописал, и тот висел в гостиной на обозрение желающим. Как-то, будучи вдвоём за утренним чаем (с предсвадебными хлопотами всё смешалось в семье Лупелиных — завтракали, кто, когда и чем получалось), Вероника, наблюдая за счастливой сестрой, спросила её:
— Ты много позировала для портрета?
— Три раза по два часа, по воскресениям. А что?
— Я тоже, только раньше тебя — помнишь, на зимних каникулах… Гриша ничего тебе не говорил обо мне?
— Нет… а что он мог сказать?
— Ладно, прости, сестра, не хотела тебя смущать перед свадьбой, но скрытничать не люблю. Я тогда… Ну, в общем, нравился он мне. Я сейчас сознаюсь, потому что, во-первых, у меня парень появился, а во-вторых, не думала я, что и ты в него… Вот. Тогда, когда я ему позировала в мастерской, мы ж одни находились. Если кратко, я его
