Малыш Стрела — Победитель Океанов (Сказки) - Александр Шаров

— Бежим скорее! — не своим голосом крикнул Заяц.

— Поедем-ка и мы подобру-поздорову в свое Великое Герцогство. Авось мышки оставили что-нибудь нам с саврасым на обед, — сказал Рыцарь и дернул повод.

Но поздно. С грохотом распахнулись ворота. Два воина стащили Рыцаря с коня, схватили за руки и повели ко дворцу.

— А ты, косой, тоже на золотишко позарился?! — закричал третий воин и сгреб Зайца за уши. — Чего хотел, то и получишь. Зажарит тебя повар на сковородке и подаст их Колдунскому Величеству на золотом блюде; кстати, и время обеденное.

Видит Сашка — конец Зайцу. Подбежал к воину и крикнул:

— Отпусти сейчас же верного моего друга!

Воин оторопел и разжал руки.

— Беги в лес! — шепнул Сашка.

— Ты меня не выдал в беде, и я тебя не оставлю! — ответил Заяц.

Воин опомнился, поглядел на то место, откуда слышался человеческий голос, и заорал:

— Кто ты такой, чтобы приказывать, да еще тут, во владениях их Колдунского Величества?

— Я — принц Звездочка по имени Сашка и по прозвищу Кукушонок! — смело ответил Сашка.

— Сколько имен, а не видно, — сказал воин. — Ты что, маленький такой, что тебя не видать?

— Я не маленький, я уже в школе учусь. А не видно меня потому, что я невидимка.

Подумал воин, почесал голову и сказал:

— Ну, ладно, пусть их Колдунское Величество сами разбираются, что с тобой делать.

Дверь захлопнулась и сразу снова распахнулась, теперь уже для Сашки.

Царь Колдун и колдунская дочка

Сквозь широкие окна дворца лил яркий свет, и Сашка сразу увидел царя Колдуна. Тот сидел на золотом троне, стоящем на помосте, покрытом коврами. Туловище и шея у него были такие длинные, что голова находилась где-то под самым куполом.

От подножия трона к голове царя Колдуна поднимались две узенькие лестницы с перильцами. У одной сидел худой карлик в белом халате и белом колпаке, а у другой лестницы — толстый карлик в парчовом халате.

В левом окне тучей кружила стая черных птиц с голыми шеями, похожих на коршунов и все время каркающих противными вороньими голосами: «Карр, карр, карр!»

А в правом окне светило солнце, и в синем небе бесшумно летали белые птицы — лебеди-трубачи и чайки. Выше всех парила маленькая птица с синими крыльями, похожая на зимородка. Она широко открывала клюв, и, хотя Сашка ничего не мог расслышать, ему казалось, будто птица повторяет знакомые слова: «Счастье найдет!»

Рядом с правым окном стоял еще один помост, закрытый голубым занавесом, по которому были вышиты одуванчики и ромашки.

— Эй, ты! — зычным грубым голосом крикнул царь Колдун. — Эй, лейб-медик, тощий дармоед, живо поднимайся к нашему Колдунскому Величеству, а то пыль насела на царственные очи и мы не видим нового рыцаря!

Карлик в белом халате ловко, как обезьяна, вскарабкался по лестнице, и из-под купола послышался его тоненький голос:

— Разрешите доложить вашему Колдунскому Величеству, что сиятельнейшие ваши глаза не видят нового рыцаря, именующего себя принцем Звездочкой, не из-за пыли, а оттого, что он невидимка.

— Эй ты, Первый Министр, начинай, если не хочешь, чтобы я отрубил и твою глупую башку! — снова раздался голос царя Колдуна.

Карлик в парчовом халате подбежал к краю помоста и, развернув свиток пергамента, ровным голосом, каким на уроке диктуют условия задачи, прочитал:

— «Слушай и внимай, Невидимка, именующий себя принцем Звездочкой! Сейчас тебе будет задан их Колдунским Величеством вопрос, и ты должен будешь ответить на него одним-единственным словом, потому что молчание — золото, а если ты выговоришь два или три слова, то тем самым ограбишь их Колдунское Величество, а такое преступление карается казнью.

И если слово, которое ты скажешь, будет ложью, ты будешь казнен, потому что ложь перед лицом их Колдунского Величества карается смертью.

И если твое слово будет правдой, ты будешь казнен, потому что правдой, как и золотом, во всем Золотом царстве может владеть и распоряжаться один только царь Колдун.

Но если ты ответишь словом, которое не будет ни ложью, ни правдой или, родившись ложью, само собой станет правдой, то есть исполнишь то, что тысячу лет не удавалось ни одному рыцарю, то твое слово будет помещено в комнате царских драгоценностей рядом с алмазом в тысячу каратов и Драконом с двадцатью головами, побежденным царем Колдуном и хранящимся в банке со спиртом. А ты будешь отпущен подобру-поздорову, и царь Колдун выполнит любые твои три желания!»

Карлик свернул пергамент. Едва он замолк, снова раздался грозный голос царя Колдуна:

— Слушай вопрос и отвечай: какая она, нашего Колдунского Величества колдунская дочка, которую — так и быть, открою тебе великую тайну — во всем нашем Золотом царстве зовут Уродина? Отвечай, рыцарь Невидимка, раз уж тебе надоела собственная голова.

Едва царь Колдун вымолвил это, сам собой раздернулся голубой занавес, и Сашка увидел трон, поменьше царского, и на нем колдунскую дочку!

Не правда и не ложь, так что ж?

Ах, Сашка был веснушчатым и зимой и летом, очень веснушчатым — недаром принцесса Таня прозвала его Кукушонком, — но у колдунской дочки веснушек было в сто раз больше, всяких: светлых и почти черных, крошечных, как крупинки пшена, и больших, как медные монеты.

Она была ужасно веснушчатая. И едва Сашка увидел ее, он пожалел девочку так сильно, что забыл о грозном царе Колдуне и вообще обо всем, и сказал тихо, только ей, первое слово, пришедшее на ум:

— Милая!..

Черные птицы ворвались во дворец и закаркали:

— Карр! Карр! Карр! Уродина! Уродина! Уродина! Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь!

Но девочка будто не слышала страшного карканья.

— «Милая», — повторила она слово, которого никогда в жизни никто ей не говорил. Ведь как только она родилась и царь Колдун увидел дочку, он сказал: «Уродина!» — и повелел изгнать царицу за то, что она родила ему безобразную дочь.

С тех пор вслед за царем Колдуном ее называли Уродиной и Первый Министр, и Лейб-медик, и царские воины, и царские слуги; даже Кормилица, жалевшая девочку, называла ее так, боясь прогневать царя.

Теперь первый раз в жизни она услышала: «Милая!»

— Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь! — пронзительно кричали вороньими голосами черные коршуны, но ни Сашка, ни царевна не слышали их.

Царевна тихо, словно про себя, еще раз повторила это слово. И просияла, как солнце. Как только она улыбнулась, черные коршуны перестали каркать и один за другим вылетели в окно.

— Веснушка, веснушка, с носа слезай, в мешок полезай! — не теряя времени, прошептал Сашка.

Веснушки, одна за другой, стали исчезать не только с носа, но и со щек, со лба, с подбородка царевны и золотой дорожкой полетели туда, где стоял Сашка с солдатским мешком за плечами.

А сияющее лицо царевны становилось все прекраснее.

В окно дворца влетели белые птицы: самой первой та, с синими крыльями, как у зимородка, за ней белые чайки и белые лебеди. И лебеди-трубачи протрубили:

— Правда! Правда! Правда!

— Да! — проговорил царь Колдун. — Ты сказал слово, которое, родившись, стало правдой. Выходит, ты победил меня, самого мудрого на свете царя Колдуна. Ну, говори скорее свои желания, дерзкий невидимый мальчишка! Хотя я и так знаю, чего ты потребуешь: половину моего Золотого царства, красавицу-царевну и еще бриллиант в тысячу каратов, который хранится в комнате драгоценностей.

— Нет! — сказал Сашка, сам удивляясь своей смелости. — Половины Золотого царства мне не нужно, потому что я живу с мамой очень далеко, в своем микрорайоне. И на красавице-царице я не хочу жениться, потому что я еще учусь в пятом классе и есть у нас в доме принцесса Таня. И алмаза в тысячу каратов мне не нужно. Мое первое желание: чтобы всем рыцарям и всем твоим подданным, которых казнили палачи, сейчас же пришили головы и отпустили их с подарками по домам.

— Ты слышал, что приказал Невидимка? — грозным голосом крикнул Колдун Лейб-медику.

Лейб-медик, подхватив два ведерка — одно с живой, а другое с мертвой водой, — сломя голову бросился из дворца.

Скоро начали доноситься приветственные возгласы:

— Да здравствует Невидимка!

Тем временем Сашка, которого никто уже не охранял, подошел к открытым дверям дворца. Никогда еще дворцовая площадь не была такой прекрасной. Над ней кружили лебеди, на золотой мостовой гарцевали сотни рыцарей, тысячи принарядившихся обитателей Золотого царства размахивали флажками, плясали и прыгали от радости. Ведь так мало праздников выпадало им на долю; и у очень многих только что воскресли отцы и матери, деды и бабушки, которых они никогда уже не надеялись увидеть живыми.

Солнце светило совсем по-весеннему, и на лицах прохожих появились веснушки.