Карми - Инна Кублицкая

Сава прошла по улочке деревеньки, тоже убаюканной полуденным зноем, у дома старосты перелезла через низенький каменный забор, цыкнула на заурчавшего спросонья пса и через сад и огород вышла к реке.

Дорога эта была хорошо Саве знакома: не раз она бегала этим путем, но раньше с ней всегда был кто-то из хокарэмов. Маву, например, шел посвистывая, поддразнивал собаку и не забывал бросить в младшую Старостину дочку, пока она еще жила здесь, камешком или комком репьев; та притворно сердилась, но почему-то после неизменно появлялась на берегу реки с корзиной нестираного белья. Стенхе вел себя иначе: он на ходу обсуждал с Савой что-нибудь поучительное, степенно здоровался со встречными, задерживался, перекидываясь с ними несколькими фразами; идти с ним было иногда нудно, иногда интересно, этого никогда нельзя было предсказать заранее, и Сава то изнывала от скуки, то с азартом выкрикивала ответы на излагаемые им задачки, а то, развесив уши, слушала о делах нездешних или давно минувших. Рассказчик Стенхе был изумительный, и заслушивались его историями не только Сава и ее ровесники, но и вполне почтенные люди, даже Руттул не отказывался иногда от удовольствия выслушать какую-нибудь быль или небылицу. Из-за этого-то хорошо подвешенного языка, а может по какой другой причине, в деревеньке уже позабыли, что Стенхе — хокарэм, тем более он и одежды-то обычной для хокарэма никогда не носил; считали его почему-то учителем малолетней княгинюшки, а он, надо отдать ему должное, книжной речью и был похож на ученого человека.

Но сейчас ни Маву, ни Стенхе не сопровождали Саву, и оттого, наверное, казался ей весь мир сегодня совсем иного цвета. По-иному светило солнце на ярком безоблачном небе, по-иному сияла серебристыми блестками река, по-иному — ярче и праздничнее — выглядела зелень садов Савитри и кедрового леса на другой стороне реки.

На песчаном берегу у излучины разбрелось стадо. Часть коров зашла в воду, другие щипали траву, растущую скудными кустиками. Мальчишки-пастухи купались в реке и закричали из воды, издали увидев появившуюся девчонку: «Уходи, уходи!» — стеснялись, что голые.

Очень нужно здесь оставаться… Сава пошла по берегу в сторону моря. Усадьба Савитри стояла над Меньшой Ландрой, одним из рукавов Ландры, которую здесь, в низовьях, все называли Вэнгэ. Стенхе говорил, что название это произошло от старинного слова «уангиа» — «река», и Сава ему верила, тем более что языческого бога воды в этих местах именовали Хоуанга и обитал он где-то неподалеку, не то в Вэнгэ, не то в Меньшой Ландре, которая когда-то и была главным руслом реки.

До моря было совсем недалеко — шум водопада уже отчетливо слышался. Маву, правда, презрительно говорил, что это никакой не водопад, так, порог просто; но здесь, в приморской равнине, где и холмов-то больших не было, только курганы, это считалось именно водопадом.

Тут дорога раздваивалась. Главная, больше проторенная тропа проходила вправо, а потом спускалась к морю, другая же тропка, почти заросшая травой, вела к водопаду; эту тропку пробили мальчишки, бегая посмотреть, как река впадает в море. У развилки испокон веку стоял столб, трухлявый и уже полуосыпавшийся; Стенхе говорил, что когда-то давно на самом столбе, было вырезано какое-то местное божество, но, когда пришла новая вера, о старых богах забыли.

На этом-то месте Сава и встретила бродягу. Человек сидел, отдыхая, в тени густого, но низкорослого куста шиповника; потрепанную шляпу он снял, бросил наземь рядом с грязным узелком.

Увидев его, Сава призамедлила шаг, по деревенской привычке поздоровалась и тут же забыла, едва миновав его, но бродяга окликнул и начал расспрашивать, разглядывая ее: далеко ли деревня, продадут ли ему там хлеба и не нужен ли кому работник.

Сава вежливо отвечала, что до деревни без малого поллиги, что хлеб там никто не продаст — обычая такого нету, но накормить накормят, а насчет работников она точно не знает: староста говорил третьего дня, что нужен батрак взамен заболевшего, но нашел кого или нет, она не знает.

Ответив так, она свернула к водопаду и по торчащим из воды камням добралась до скалы, которую в деревне называли Драконьим зубом. Летом река мелела заметно, обнажалось множество камней на гребне обрыва, с которого скатывалась вниз вода; иные смельчаки, прыгая с камня на камень, перебегали через реку, но Сава дальше Драконьего зуба идти побоялась, остановилась на краю скалы и долго смотрела, как падает с высоты пятнадцати саженей Меньшая Ландра.

В падении воды есть что-то завораживающее, но Сава наконец почувствовала, что ногам от влажного гранита холодно, а голову и плечи напекло солнце; тогда она вздумала спуститься с Драконьего зуба вниз, туда, где струи водопада образуют подобие беседки; спуск туда был совсем легким.

О бродяге она уже успела забыть и знать не знала, что он следит за ней жадным взглядом. Когда она скрылась у основания Драконьего зуба, бродяга поднялся на ноги, осмотрелся. Ничто не вызвало его подозрений; он следом за Савой добрался до скалы и над тропкой-лесенкой огляделся еще раз.

Место было пустынным. Девчонка — соблазнительно-беспечной.

И он скользнул вниз.

Сава оглянулась, когда струйка камешков задела ее ногу; она подняла голову, но еще не испугалась.

— Ты зачем сюда пришел? — закричала она на бродягу. Он спрыгнул на плоский валун и остановился, загораживая тропку. Сава поняла, что обойти его не удастся. Она бросила быстрый взгляд по сторонам, как будто забыла, что деваться на этом пятачке некуда. Разве что вниз… Но об этом и подумать было страшно.

— Куда, куда, милая, — проговорил мужчина, но слова его не были слышны за шумом воды. — Разобьешься…

Десять саженей до кипящей внизу воды; пудовые струи, которые будут бить по телу, взбаламученные клубы воды, песка и камней… И все же Сава предпочла броситься вниз, только бы не оставаться одной рядом с этим страшным, отвратительным человеком. Но он поймал ее, притянул к себе, заламывая руки и опрокидывая на камень. Сава попыталась отбиваться ногами, но он навалился на нее. Задыхаясь в густом запахе пота и лука, Сава попробовала укусить его, но он двинул ее локтем так, что затылок больно ударился о камень.

И в этот момент все окончилось. Сильные руки отодрали насильника от Савы, несколькими четкими ударами заставили корчиться рядом с ней.

— Маву, — проговорила она. — Маву…

Хокарэм рывком поднял ее на ноги и мотнул головой вверх. Сава поняла и быстро вскарабкалась на вершину скалы, хоть у нее и дрожали ноги и руки после перенесенного ужаса. Она села и тупо смотрела на бегущего по берегу Стенхе, на прыгающего по камням Стенхе, на Стенхе, присаживающегося рядом с ней.