Мой первый роман про... - Чинара

будет удобнее общаться. — открывая лежащий на столе органайзер, произносит Георгий. — Или Вы предпочитаете стоять?

Новая волна неизвестной ранее любви к вождю пролетариата накрывает меня с головой, и я молча опускаюсь обратно на стул.

— Римма Константиновна сообщила Вам о необходимости проведения рекламных акций для Вашей новой детской книги? — интересно, акцент на слове «детской», подозревающий плохой слух, сейчас к чему был?

— Да. — приняв строгое выражение лица, отвечаю я. Ну растерялась немного при его появлении, зачем так… Да у моего Дарителя меньше льда в сердце, чем у этого…

— Вот Ваши билеты в Питер. Вылетаем завтра вечером. Встречи с детьми в пятницу и субботу. В воскресенье летим обратно.

— Но завтра среда. — непонимающе произношу, беря в руки билеты на самолет. — А что в четверг?

Он хмурится. Очень похоже на выражение несварения, которое принимает его мать, когда чем-то недовольна. Да, они похожи.

— Вам неудобно завтра? Хотите вылететь в четверг?

— Н-нет. Я взяла отпуск с сегодняшнего дня и до конца недели.

— Меня Ваш отпуск не интересует. Главное, что можете вылететь завтра и достойно отработать свои дни в пятницу и субботу. — он так внимательно смотрит, отчего я опускаю взгляд, — Что-то не так?

— У меня еще ни разу не было подобных встреч…, и я не знаю, как себя вести… — волнительно и страшно. — Вдруг я детям не понравлюсь… — последнюю мысль озвучивать бессердечному Георгию я не собиралась, но язык отбился от рук и тихо зашептал о страхах Славы…

— Думаю, Вам не о чем беспокоиться. — голос мужчины неожиданно звучит мягче, заставляя поднять на него удивленные глаза и поймать чужой неожиданно сосредоточенный взгляд на своих губах… Или мне показалось? — Во всяком случае мы сможем с Вами детальнее обсудить эти встречи в четверг. Не переживайте.

— Спасибо. — благодарно улыбаюсь и уголки губ Георгия чуть поднимаются вверх, меняя суровое лицо на совершенно другое, полное тепла и магнитного притяжения. Но мираж длится секунду, беспощадно выливая на меня ведро холодной воды и возвращая циничного хозяина. Он откидывается в кресле и демонстрируя хищную улыбку, заставляет меня краснеть до корней волос, вопросом:

— Как, кстати, поживают Ваши идеи насчет эротического романа?

Как и всегда в моменты волнения, выдаю скоростной ответ:

— Римма Константиновна прислала две новые тематики над которыми я работаю.

— Предыдущие истории слишком предсказуемы. — усмехается Георгий. — Оборотень счастлив со своей пассией, а возлюбленную Дарителя в очередной раз убьет коварная Королева.

Вот же самоуверенный граф Орлов. И с чего я волнуюсь при твоем присутствии. Тем, более, ты совершенно не прав. Откинувшись на спинку стула, стараясь подражать его ухмылке, отвечаю:

— Не совсем так. На следующий день Мэтью проснется в постели один, не обнаружив ни Роуз ни ее следа. — недоверчивое удивление на лице Константиновича работает во благо моей улыбки. — А после ночи с Дарителем Кэсси возьмут на работу во дворец Королевы. — если бы не звонок телефона, я бы еще полюбовалась на вытянутое выражение лица сына владелицы Эры, но приходится достать из сумки сотовый и, извинившись, ответить.

Курьер уточняет адрес и сообщает о сильном желании доставить заказанные мной книги сегодня пораньше, но…

— Извините, я не успею через полчаса быть дома. — тихо произношу я.

— Успеете, — произносит Георгий. — Мне тоже надо выходить и Ваш адрес как раз по пути. Я Вас подвезу.

Мое намерение гордо отказаться пресекается курьером, у которого помимо желания преждевременной доставки присутствует к тому же супер-слух и он, радостно бросая: «Значит, успеете, отлично!» — вешает трубку.

Глава 14

Не понимаю, почему мать всякий раз во время своих отпусков неизменно настаивает, чтобы я занимал кабинет директора, в котором можно развернуть работу с целым букетом фобий.

У меня есть своё спокойное рабочее место, а это впопыхах выкраденное незрячим эстетом музейное пространство с самого детства навевало на меня трепет и страх. И с годами, к моему стыду, неприятный комплект эмоций не исчез, а лишь притупился, уступив место раздражению. Не самое лучшее чувство при общении с авторами или при рассмотрении текстов. Поэтому, когда кабинет перейдёт ко мне, надеюсь, предки оценят мою щедрость по достоинству, ведь я загружу эту историю в картинках и мини-скульптурах в коробки для передачи в кружок интересующихся.

А пока в обязательной программе: с утра отвернуть от себя голову, попросить Оксану распечатать мне список встреч, возмутиться фамилией Орзанова. Мать каждый раз так ловко спихивает на меня этого флегматичного автора детективов, трахающего женщин только в своих книгах, а в жизни незамутненно насилующего мозги окружающих. В частности, мои. Но истории подосиновик пишет отменные. Этого не отнять.

А на вечерний десерт эта мадам: «оставим деток на потом, к Эммануэль мы дружненько зайдём». Надо ее встретить и проинформировать. Какого хрена я лечу с ней в Питер? Римме Константиновне надо было самой сопровождать свою порочную протеже. Вот наверняка припрется одетая в латекс или юбку смутно напоминающую широкий ремень.

Откидываюсь на спинку кресла и критически оглядываю комнату.

Все же непонятно, у матери стальная психика, раз она столько времени проводит в этом эпохальном сумасшествии, или прогрессирующий дальтонизм успешно взаимодействующий с пофигизмом?

***

Первая половина дня прошла вполне сносно. От Орзанова удалось избавиться быстро и безболезненно. Даже в порыве благородства бар ему посоветовал. Так сказать, для поиска музы.

Вчера в Sol к нам с Глебом они так и липли.

— Ты зачем девчонок отшил? — возмущался друг, беря в руки пиво. — Ты сиськи видел?

Большую часть свободного времени я предпочитаю проводить с дочерью, но существуют понятные потребности. Легко осуществимые. Когда обе стороны приятно проводят время и расходятся без взаимных претензий или напрасных ожиданий. Вступать с кем-то в серьезные или долгоиграющие отношения не вижу смысла. Сначала ты очарован и готов ради нее на все. Она хитра и алчна, но действует аккуратно и выверено. Окружает якобы любовью, заставляя потакать всем прихотям. И к концу ты настолько туп и слеп, что не замечаешь, как единственное для нее страстное увлечение — это выгрызание твоего кошелька, а вместо сердца