Графоманы - Владимир Хлумов

Катерина Ивановна сообразила, что этот человек так просто не уйдет и схитрила:

- Профессора Суровягина нет в институте, но я могу вызвать его сотрудников.

- Какая нелепость, - возмущался пришелец, что за порядки?! Я пришел по очень важному делу. Да, да, по очень важному, именно для самого профессора, сообщите ему сейчас же или я сам...

Он попытался всетаки пройти, но вахтер перегородила ему дорогу, показывая всем своим видом, что будет стоять насмерть.

- Я вызову милицию, если не прекратите, - запугивала Катерина Ивановна.

Но ее слова привели к обратному эффекту.

- Ах, так?! - крикнул незнакомец и, бешенно сверкая глазами, усилил натиск, пытаясь протиснуться в узкий проход. По его лицу пошли лихорадочные розовые пятна, он сжал кулаки, и казалось, вот-вот случится какая-нибудь хулиганская выходка. Но вдруг голова его резко откинулась назад, шапка слетела, обнажив густую огненно-рыжую шевелюру, а ее обладатель тут же обмяк и начал валиться в объятия Катерины Ивановны. Та его ловко обхватила и, протащив буквально два шага усадила в старое кожанное кресло. Катерина Ивановна, боевая медсестра отечественной войны, видела и не такое. Она похлопала незнакомца по щекам, приподняла профессиональным движением веко, из под которого показался зеленный остекленевший глаз, и определила легкий обморок.

- Что ж с тобой делать, болезный?

Тем временем вокруг вахты стал собираться ученый народ и давать советы. Кто-то принялся уже уже набирать номер скорой, но вахтерша отговорила, объяснив, что ничего страшного не случилось, а так , легкое переутомление. И правда, незнакомец вскоре открыл глаза и попросил попить. Катерине Ивановне даже стало жалко его и она напоила больного водой, и даже позвонила в Суровягинский отдел. Трубку взял Толя Ермолаев. Выслушав сбивчивое изложение последних событий, он тут же спустился на проходную.

Незнакомец продолжал недвижимо сидеть блуждающим взглядом осматривая гипсовый бюст основателя института. Тот, казалось ему, строго смотрел прямо на него. Потом в поле зрения появилось совсем молодое растерянное лицо.

- Вы к профессору?- спросил Толя.

- Нет, нет, - вдруг испугался незванный гость, - Знаете что, помогите мне подняться.

Толя приподнял гостя и они нетвердо ступая вышли из института. За чугунной оградой рыжий притормозил и спросил у Толи:

- У вас не найдется два рубля?

Толя Ермолаев не ожидал такого поворота событий.

- То есть как это... - Толя запнулся, - у меня, конечно, есть, но...

- У меня, кажется температура и голова... - шептал незнакомец, - отвезите меня домой, на такси. Деньги я верну, дома, у меня там...

Ермолаев остановился в нерешительности. Ему не хотелось срываться во время рабочего дня и ехать, судя по деньгам, черт-те куда, и неизвестно еще для чего.

- Но я на работе, - сопротивлялся Ермолаев.

Незнакомец же опять побледнел и качнулся.

- Ладно, - Толя подхватил того под руку, - я вас отвезу. Вы тут постойте, - он прислонил незнакомца к дереву и принялся ловить такси.

Такси он, конечно, не поймал, но, к счастью, удалось остановить частника, который оказался сердобольным человеком: сам вышел из машины, помог посадить пострадавшего и за трешку отвез их в северо-восточный район города.

Они остановились у большого серого дома. Несмотря на свои шесть зтажей, дом казался действительно громадным, как кажется значительным низенький человек в ответственном и высоком положении. Да и серость его была не какой-то приземляющей, невзрачной, но наоборот, вызывала у прохожего напряженный беспричинный трепет тринадцатилетней давности. Да разве дело в цифрах? Да и мало ли таких домов по городу, прекрасных и простых как серые военные френчи.

К концу поездки незнакомец ожил, и Толя Ермолаев даже удивился, заметив легкость, с которой рыжий гражданин поднимался на второй этаж.

- Так вы и есть Богданов? - опять удивился Толя, когда они подошли к двери с блестящей латунной пластинкой: "Инженер И.С.Богданов".

- Да, Николай Степанович, - подтвердил хозяин, приглашая Толю войти. - Проходите в комнату, я сейчас чаек поставлю, надеюсь, не откажетесь? Да и деньги, деньги, - хлопнув себя по лбу, вспомнил Богданов.

В комнате не было и намека на роскошь, которая угадывалась за старомодной латунной вязью. Письменный стол, диван и небоскребы стеллажей книг. У Толи Ермолаева, который всей душой любил книги, голова пошла кругом. На стеллажах торжествовало противоестественное соседство астрономии и физиологии низших организмов, истории философии и основ сопромата, теории линейных пространств и психоанализа и прочее. Книги стояли удобно, и видно было, что ими постоянно пользуются.

Толя Ермолаев так увлекся библиотекой, что не заметил, как в комнату вернулся хозяин и вот уже несколько минут внимательно изучал гостя.

- Интересуетесь? - спросил Богданов.

Толя даже вздрогнул.

- У меня такой беспорядок, все некогда, некогда... Вас как зовут?

- Толя.

- Анатолий - а по отчеству?

- Можно просто Толя.

- Как хотите, Анатолий. Вот два рубля, и пойдемте на кухню чай пить.

Когда они шли по темному коридору, раздался легкий скрип. Дверь, мимо которой они проходили, медленно открылась. Толя поддался непроизвольному желанию и стал рассматривать такую же большую, как первая, но совершенно пустую комнату. Слева на стене он увиел гигантский, до потолка, рисунок: на белесых обоях неестественно большим карандашом было нарисовано детское лицо размером с колесо двадцатипятитонного грузовика. Рисунок был исполнен в стиле точка, точка, запятая..., однако улыбки он не вызывал, а скорее производил жутковатое впечатление. Рядом с лицом как-то нервно были проведены две полосы, желтая и зеленая, одна короткая, другая длинная. Кажется, еще было что-то, но Толя не успел рассмотреть. Богданов прикрыл дверь и заговорил скороговоркой:

- Ах, сейчас она придет. Вы уж, Анатолий, не говорите, что я там в институте... в общем, что со мной плохо было. Вы скажите, что профессора не было, в командировке он. Да, или нет, скажите, заболел, а, черт, нет, заболел - не то, пусть лучше в командировке. А вы специально приехали со мной поподробнее, так сказать, обсудить...

Не успел инженер договорить, как из прихожей донесся скрежет - открывали входную дверь.

- Пойдемте, пойдемте на кухню, будто мы разговариваем, - подтолкнул Толю хозяин.

В спешке Толю усадили за большой стол и сунули в руку пустую чашку. "Кладите сахар, - суетился хозяин, - мешайте, мешайте." Толя тоже стал нервничать. Самозабвенно вращая ложкой, он с трепетом глядел на дверь, ожидая увидеть все, что угодно, но только не то, что он увидел.

А увидел Толя Ермолаев молодую очаровательную женщину, совершенно не подходящую к данной обстановке. Ему даже показалось, что зашла она сюда по ошибке и, извинившись, тут же уйдет. Но нет, молодая особа вовсе не собиралась уходить. Не обращая никакого внимания на Толю, она сказала хозяину:

- Ну что, ты был в институте?

Хозяин виновато постмотрел на нее и ответил:

- Видишь ли...

- Вижу. Не решился, значит.

- Да нет, Лена, я был, но профессор... профессора... - Богданов беспомощно водил руками по воздуху. - Да вот, познакомься, - наконец вспомнил про гостя.

- Что, это профессор? - она обидно усмехнулась.

- Нет не профессор, это Анатолий, познакомься.

- Очень приятно, - равнодушно сказала она. - Ну, так где же профессор?

- Лена, Анатолий - научный сотрудник, ученый из института.

- Ах, вот как, - в ее голосе послышались злобные нотки. - Значит, они подсунули вот этого молокососа, а профессор не соизволил даже выслушать.

- Нет, вовсе не то, профессор в командировке, правда, спроси у Анатолия, - Богданов с мольбой посмотрел на Толю.

- Да, в командировке, - соврал Толя.

- В командировке, - растягивая последний слог, многозначительно повторила женщина. - А может, заболел, а? - она с презрением посмотрела на Толю.

- Нет, не заболел, - фальшиво играя настаивал Толя. - В командировке, в местной, - добавил он для убедительности.

- Ну и фрукт, где ты его откопал? Да перестаньте вы скоблить чашку! Так, с этим говорить бесполезно, - она повернулась к инженеру.

Тот, потупив очи, застенчиво водил пальцем по столу.

Толе Ермолаеву все это порядком надоело. Он костил себя последними словами за то, что взялся помогать этому симулянту, а теперь за свой же рубль приходится корчить шута горохового. И во имя чего? Но особенно, раздражало то, что он предстал в дурацком виде перед почти сверстницей, которая ему явно понравилась. А все его проклятая доверчевость. На эту тему у него даже была своя личная теория. Например, он считал, что для того, чтобы помочь человеку, ни в коем случае нельзя входить в его положение. Нет, речь, конечно, не о простеньких ситуациях. Речь идет о ситуациях сложных, безвыходных. В таком положении советчик доверчивый, сочувствующий совершенно бесполезен. Вместо того, чтобы с холодным сердцем подсказать какой-либо выход, пусть и не лучший, он долго выслушивает потерпевшего, входит постепенно в его положение и окончательно запутывается. А как же иначе, ситуация-то безвыходная! Поэтому, считал Толя Ермолаев, он никогда не смог быть бы врачом. Тем не менее, он до неприличия часто попадал вот именно в такие ситуации, конкретной причиной чему служило его свойство слушать собеседника не перебивая.