Остальные. Часть 1 - Р. Л.

Высокий седой и выбритый румяный милиционер с автоматом. Длинная пружинная петля чёрного провода свисает из кармана форменного полушубка.

– Ну что там, есть варианты?

– Что вы! Никаких вариантов. Травмы, вывихи, переломы.

– Я так и думала, что мы пойдём в сторону кролиководства. Там же ветеринария.

2.2

– Вечером или завтра утром. Вечером или завтра утром. Вечером или завтра утром.

2.3

Обстоятельно объясняет:

– То есть вы доедете не доезжая. Повернёте налево и по той стороне пойдёте.

Продавщица печатной продукции в красной накидке поверх искусственной шубы наклоняется на морозе поправить штанину, разгладить её по голенищу сапога. Две собаки встают на задние, лижут её в лицо, улыбаясь хвостами. Она прячется в воротник и закрывает глаза.

2.4

– Ну жила я при коммунистах, – ногу отставила, спину выгнула, рука на отлёте с раскрытой ладонью.

– Мы получили наши квартиры – а дети наши? А дети наши? – обиженно отворачивается, уходит.

А она закрывает глаза, открывает сжатые смехом металлические зубы.

Две жилки, две лопнувших веточки растеклись к кончику носа; спина прямая, чиновничья.

– Спросила, как у него дела: сказал, что всё шоколадно абсолютно.

Долго, пристально долго смотрит назад. Поворачивается и снова поворачивается.

– Одиннадцатый, – утверждает с уверенностью.

– Властелин всех чего?

– Властелин семи существующих галактик.

2.5

– Красные пруды и чистые ворота.

2.6

– Это раньше было страшно, нам показывали чёрно-белые фильмы. А сейчас-то мы живём в цветном мире.

Двигает беззубым ртом вверх-вниз, как будто ставит подписи факсимиле.

Полуоткрытый рот глухонемой.

Едет вниз, сморкая нос. На плече широкая сумка: «ТЕРАКТ ПОДРОБНОСТИ».

2.7

Палку воткнул в снег, держится за перила, нахмурил под ушанкой брови, изучает сберкнижку.

Морщинистое лицо смотрит белёсыми глазами сквозь витрину:

– Господи, я ничего не хочу!

2.8

Щёки заполнены родинками, и на руках коричневые пятна. Всё тело в родинках. Одета очень чисто.

Поднимает ребёнка, шлёпнувшегося на спину рядом с санками, загораживает дорогу:

– Нет, к урне не надо. Трамвай. Одиннадцатый. Какая радость.

2.9

…

2.10

– В день похорон у отца случился инсульт. А мне надо было срочно в Нью-Йорк улетать.

Левый глаз – стеклянный, как будто птичий, зелёный и круглый. Стекло мелко подрагивает, окружённое растянутой кожей. В профиль – удивлённое лицо, которое навсегда смотрит вверх. На голове шапка из чёрного искусственного меха.

Встал на красный гранитный куб в нише здания станции метрополитена. Говорит тихо, чтобы никто не услышал:

– Русское национальное единство.

Перед ним, ниже, стоит товарищ. Как будто фотографирует, но не фотографирует.

Брови срослись:

– Мужская классическая одежда. Аде-вайтесь у нас!

Она говорит дочери:

– Вот будешь как бомжиха, – представляешь?

В соседней арке женщина никак не встанет с деревянной скамьи, не в силах оторвать свой пакет от лужи тошноты.

Они угрюмо и полутрезво сидят перед плоским экраном в холодном кассовом зале. Они смотрят на блестящие губы, на то, как выходит из золотого тюбика ровная помада, как кипяток льётся на увеличенные завитки лапши, и счастливые оплаченные люди гладят животы с кисломолочными продуктами и с восхищением рассматривают сверкающее жерло унитаза. Они не двигаются, сберегая тепло, и терпеливо ждут дороги.

2.11

Около рельсов, спереди один и сзади другая, загородили от ветра третью, самую легко одетую – переливающаяся пурпурная куртка до таза, волосы неукрыты.

– Так я не понял, за что вас выгнали, я не понял?

– Женщина, позвольте выйти.

– С удовольствием.

Ничего не видно из-под зелёного капюшона с мехом. Но вот появляются нос и несколько крашеных и лакированных рыжих волос. Снова ничего. Выпуклая наполненная куртка.

2.12

Приближается к стене церкви с двумя загнутыми кусками проволоки в руках. Параллельные, они начинают скрещиваться, скрещиваются.

– Химия химии рознь. Я тебе полностью скажу. Это всё пиздёж, придуманный журналистами. Как у тебя конец повиснет, если ты наоборот мужские гормоны вкалываешь?

Целеустремлённая голова; закатанные рукава белой рубашки; сквозь волосы на руке проступают старые синие татуировки.

Рука перевязана скотчем, прижимающим грязный кусок бинта. Рядом на корточках сидит кавказский его земляк. Болтают на своём.

Идёт неспешно по утоптанному тротуару, согнул спину, мёрзнет. За ним семенят два низких чёрных терьера с одинаковыми движениями.

2.13

Поставил между коленями красные деревянные лыжи со словом «СПОРТ». Ровные, деревянные, без креплений, связаны верёвочками, острия завёрнуты в цветную газету. Седые неупорядоченные брови сторожат закрытые веки глаз. Вышел на станции, остановился, поправил сумку на плече, пошёл мимо милиционера дальше.

Женщина с лицом, похожим на лицо умной обезьяны. Губы вытянуты вперёд так, что видно, как она выталкивает из ротовой полости слова, состоящие из передних, задненёбных, альвеолярных, дрожащих, сонорных, губно-губных, глухих и звонких.

2.14

– Вы кто: сотрудник или посетитель?

Он, в камуфляжной кепке, самоуверенно прислонился к металлу у дверей, не двигая губами. Она целует его в щёку. Заплетённые косички – из своих и чужих волос, – качаются в такт движению поезда, перетянутые заколкой. Отблескивают пластмассовые кристаллы.

Разгадывает сканворд; дочь легла на плечо, покрытое шубой, шевелит губами, узнавая слова.

– Счас выходим, – встает мать.

Дочка сохраняет наклон усталого позвоночника.

Жёлтый пакет для сбора подношений стоит в стороне. Гармоника съезжается и разъезжается. Добавляет пронзительные вариации, изменяя тему качающейся рябины почти до неузнаваемости.

– Оплачивайте своевременно проезд. Появление контролёров неприятности создаёт.

2.15

– Вот ещё «Камасутра», отличается качеством, а принцип у них один.

Уперевшись рукой в пол, как будто это опора для её голоса, гладкого и звонкого из морщинистого рта:

– А любовь Катюша сбережёт!

Серый капюшон, напоминающий будёновку и презерватив. Платок укрыл лицо до глаз. Штаны обшиты вписанными в круги буквами «А». Из пакета торчит крашеный деревянный меч. Второй прислонил к себе круглый щит с нарисованной в центре растопыренной ладонью.

Четыре всадницы на четырёх лошадях едут по тротуару вслед за трамваем. Одна из них, в очках с толстыми круглыми линзами, курит, держа поводья серой в яблоках. Гнедая волнуется и встаёт на дыбы.

2.16

Передвигается по рёбрам кровли, держась за ограждение, крошит лёд в водосточной трубе, обивает гладкую поверхность металла.

2.17

Стоит возле размноженных рельсов конечной остановки в длинношерстной круглой шапке с помпончиками, с рук свешиваются связки чёрных утеплённых чулок. Удерживает покупательницу:

– Женщина, хорошо, отдам за шестьдесят. Я же понимаю, если человек берёт, значит ему нужно. Тем более пенсионеру.

Прижал голову девочки к себе, тычет в лицо плюшевым медвежонком светлого химически-зелёного цвета – успокаивает.

Из киоска выносятся нервные осенние листья Вивальди, а он, с седыми длинными волосами, прижатыми тугой шерстяной шапкой, кружит на роликовых коньках, танцует на пятачке между прохожими.

– Что случилось?

– Выйти хочу.

– Я только что останавливалась, объявляла. Храм, следующая конечная.

– А это что, не ваша остановка?

– Не моя.

– Но у вас же это на лбу не написано.

– Деловой. Верблюд, блядь.

2.18

С лопатой на плече:

– Сюзаннка, ко мне!

2.19

…

2.20

– Я, говорит, эту войну прошёл, у нас самые немцы в Орле были.

– Шатура – это удобство и комфорт для вас и ваших детей.

Это болезнь, но он выходит словно танцуя, подчиняя неуправляемое тело, расправленное в разные стороны, ищет вытянутыми пальцами опору.

2.21

Один идёт к первой двери, цепляется за поручень, озирается, разговаривает глазами со вторым – тот становится в освободившемся пространстве и громко говорит:

– Уважаемые пассажиры! Вашему вниманию! Карта Москвы и области! Метро и пригородные автобусы! Как дозвониться на мобильный без восьмёрки!