По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

Сигизмунда II Августа (1548-1572), процветала польская реформация, и, тем не менее, если в Польше был момент когда-либо, до 1791 года, способный вывести ее на дорогу более правильного политического развития и сохранить от неминуемой гибели, так это было время сеймов реформационной эпохи.

Уже в средине XV веке, под влиянием итальянского гуманизма (брак Сигизмунда Старшего с миланской принцессой Боной и наплыв в Польшу итальянцев), Ян Остророг, первый видный политический писатель Польши, требовал подчинения ксендзов и монахов государственной власти, требовал секвестра церковных имуществ в пользу государства, уничтожения всех римских поборов и полной независимости страны от папы. При королеве Боне, торговавшей назначениями, епископии доставались за деньги, и польский клир, как и клир Западной Европы вообще, не отличался добродетелями; лиц, насаженных королевой Боной, один из современников прямо характеризует пустельгой, пьяницей, прелюбодеем, барышником, убийцей и т. д. Очень может быть, что на могущество католичества в Польше никто бы и не посягнул, если бы не постоянно возраставшее озлобление шляхты, то и дело усиливавшейся, против духовенства, то и дело становившегося поперек самовластных, кипучих вольностей шляхты. Против католиков во всей Европе ратовало, как известно, протестантство, и, таким образом, оказывалось, что в Польше шляхта и возникавшее мало-помалу протестантство, имея одного и того же врага — католическое духовенство, вступили в неестественный союз.

Уже в 1558-1559 годах, в программу пиотроковского сейма вошло рассмотрение привилегий духовенства; в сейме этом одним из видных протестантов — Оссолийским была сказана замечательная речь на тот предмет, что присяга епископов папе опасна, что опасны для шляхетской вольности привилегии духовенства, что польские духовные но признают апелляции к королю, а апеллируют к папе, так что всякий ксендз может перенести свое дело в Рим, а «пан римский скорее согласится, чтобы Польша в ничто обратилась, чем чтобы из его власти и влияния что-нибудь убыло». Понятно, что, вследствие таких речей, сейм пиотроковский оказался одним из самых шумных.

Эта борьба шляхты с католическим духовенством при посредстве протестантов объясняет очень хорошо, почему протестанты, не составлявшие никогда большинства в шляхетском обществе и дурно организованные, тем не менее, на целом ряде сеймов с 1552 по 1565 годы играют, несомненно, первенствующую роль, — «Диарии», дневники сеймов, ясно свидетельствуют об этом. Представители протестантства то и дело попадали в маршалки и послы, громко называли католическое духовенство: «волками в овечьей шкуре» и «змеиным отродьем»; говорили об идолопоклонстве римской церкви; требовали религиозной свободы и вольного христианского собора. Когда в Люблине, в 1564 году, некто вырвал из рук ксендза Св. Дары, растоптал их ногами, сейм судил его и оправдал, предоставив «оскорбление Бога ведать Богу».

Но в неестественном союзе католической шляхты и нарождавшихся протестантов на первых порах же сказалась смертельная болезнь союза: не свободы совести вообще хотела шляхта, а желала только забрать реформацию в свои руки, обеспечить религиозную свободу за собой, в своих владениях. Уже чрез год после знаменитых тезисов Лютера, а именно в 1518 году, монах Яков Кнаде вышел из монастыря, женился и выступил в Польше с антикатолической проповедью. Хотя и принимались различные меры против наплыва еретиков, против лютеранских книжек, против посылки католиков для учения в еретическую заграницу, но все это не мешало новому учению проникать глубже и глубже. К сороковым годам имелись уже целые кружки вольнодумцев, например в Кракове, с участием каноника, будущего примаса Польши, Уханского, и выступили на ратоборство против католицизма писатели: Рей, Модржевский, Оржеховский. Заметим кстати, что в то время существовало между поляками даже примирительное направление относительно православия и что многих духовных подозревали в сочувствии к русской «схизме». Оржеховский, внук по матери православного священника, издал, между прочим, брошюру: «Крещение русских», в которой доказывал, что православие недалеко от Римской церкви и что поэтому русских, переходящих в католичество, крестить не надо; Морджевский говорил о себе: «Я русский, шляхтич польский», считал возможным, для женитьбы, перейти в православие и советовал пригласить на собор и представителей Восточной церкви.

Развитие протестантского движения не замедлило выйти из книг и кружков на улицу, и в Кракове в маскарадных процессиях 1549 и 1550 годах всенародно осмеивалась обрядность католической церкви. Не замедлили появлением своим многочисленные протестантские съезды, открыто рассуждавшие о том, как двигать реформацию; состоялись один за другим, с 1554 года начиная, настоящие протестантские синоды; начался переход в протестантские руки костелов, причем выбрасывались из них католические иконы.

Движение росло не по дням, а по часам, вследствие неопределенности характера, переменчивости взглядов и вечной нерешительности короля Сигизмунда-Августа, вечно откладывавшего «до завтра» свои настоятельнейшие решения. Нельзя сказать, чтобы король не видел того, в чем нуждалась Польша; он предсказывал даже её падение, но стать господином своего положения, ухватить шедшее ему в руки счастье, освободиться от Рима, образовать народную, польскую церковь, — он не мог, или, вернее, не смел.

Для этого нужна была или циническая энергия Генриха VIII Английского, или ясное понимание значения минуты для цели действия, как в Густаве-Вазе Шведском; в Сигизмунде-Августе ничего подобного не было: он угождал и католикам, и протестантам, и обещал даже последним, на сейме 1555 года, создать национальный собор, он разрешил каждому у себя в доме держать каких угодно Капланов, служить по какому угодно обряду, принимать причастие под двумя видами, а ксендзам — жениться. Год спустя он уже приравнивает протестантскую ересь к государственной измене. Заверяя папу в самом теплом правоверии, он переписывается с Кальвином и дает в Вильне аудиенцию призванному из Европы знаменитому реформатору поляку Яну Ласкому[22], и даже беседует несколько раз с антитринитарием Лелием Социном[23].

Здесь не место упоминать более подробно о том, как разделилось польское протестантство на партии лютеран, гуситов, кальвинистов, ариан, антитринитариев; как развеялся в прах искусственный союз протестантов со шляхтой против Рима, на том основании, что идея освобождения церкви в государстве была для шляхты идеей господства шляхты в церкви, чего протестантское нововерие не хотело никоим образом; как искали протестанты союза с православными на синоде в Торне 1595 и на соборе в Бресте 1596 года; как силен был в Польше даже подрывающий христианство в корне, подрывающий Св. Троицу, антитринитаризм, потому что на синоде 1563 года целых сорок два проповедника подписали исповедание веры, отвергавшее учение о тройственности Божества! Здесь не место вспоминать подробно, как свил себе в местечке Ракове гнездо социнианизм, благодаря личному присутствию здесь знаменитого Социна, отвергавшего божественность Спасителя, и признававшего Святой Дух не лицом, а силой, что и изложено в известном «Раковском катехизисе»; как, наконец, в самом Несвиже имелся центр польских антитринитариев, сбивавших с