100 великих узников - Надежда Ионина

Первые месяцы в новой тюрьме были для писателя очень тяжелыми. В Рэдинге правил жестокий майор Айзексон, приобретший за долгие годы тюремной службы "обширные познания во всем, что требуется, дабы расширять, углублять, продлевать страдания человека и причинять смерть". Один из друзей, навестив О. Уайльда в тюрьме, нашел "его в какой-то конуре, с перепутанными волосами, страшно изменившимися чертами и окровавленными руками".

Тюремная власть охватывала все стороны жизни заключенных, и, учитывая характер преступлений О. Уайльда, начальник поместил писателя под особое наблюдение, а потом поручил ему уборку помещения для казни. Это помещение представляло собой маленькую деревянную постройку в углу тюремного двора: писателю надо было скоблить деревянный пол, под которым находилась кирпичная шахта, куда летело тело жертвы. Ему пришлось пережить и казнь одного из заключенных, и ужас всех узников, запертых в своих камерах и прислушивавшихся к тому, что происходит на тюремном дворе.

Новый начальник тюрьмы майор Нельсон разрешил О. Уайльду писать, получать книги по списку, освободил от тяжелой работы, разрешил видеться с друзьями, посылать письма. Он даже любил беседовать с поэтом, и тот стал оживать, насколько это было возможно для человека, потерявшего все — славу, доброе имя, семью… Все исследователи творчества О. Уайльда отмечают, что надломленностью и страшным душевым упадком объясняются те строки его покаяния, в которых он бичует себя прежнего за излишество наслаждений, за распущенность и пестроту жизни. В первые дни в тюрьме его охватило бешеное возмущение и острая горечь. Он ломал руки и целые дни в бессильном отчаянии повторял: "Какой конец! Какой ужасный конец!" Принудительность существования была для него невыносимой мукой, и в одиночестве тюремной камеры она постоянно питала его сердце злобой и горечью. Каждый день, в течение двух лет, — мытье каменного пола и механический труд, потом тяжелое и душное уединение, которые можно было пережить лишь "с головой из железа и презрением на губах". Если до тюрьмы глаза его видели только ясную лазурь, гармонию линий, цвета и тона, то здесь они встретились с тьмой, ужасом и черным кошмаром жизни. Нужна была огромная внутренняя сила, чтобы принять такой удар и при этом не пасть. Пережив смертную боль одинокой души, настигнутой кошмаром, автор "De profundis" стал в глубине себя искать стержень, на котором он мог бы утвердиться и не свалиться в черную яму жизни. И он обратился к творцам "религии страдания" — светлому образу Христа и русскому писателю Ф. М. Достоевскому, потому что прежняя "религия красоты" в тюрьме не спасала, а только усугубляла бездну гибели.

Жить только горечью и отчаянием стало невозможно, пытливость к жизни взяла верх над ее ужасами, и О. Уайльд почувствовал, что даже здесь он способен тихо и углубленно — в сладком самозабвении художника — думать о жизни и о таких неутраченных ее блаженствах, как природа и человеческое творчество. Протест и бунт против бессмысленных тюремных страданий исчезли перед жаждой жить во что бы то ни стало и наперекор всему. Почувствовав эту тишину и успокоенность, писатель принял и признал новый огромный мир, с которым раньше не хотел считаться, и сказал себе:

Теперь я чувствую, что в моем существовании затаилось нечто, что говорит мне: все в мире имеет смысл — в особенности же страдание. Это нечто, во мне глубоко сохраненное, как клад в поле, — есть смирение.

В Шушенском

В 1720-х годах на месте нынешнего села Шушенское саянские казаки заложили первое русское поселение, а через 20 лет в документах Красноярской приказной избы оно упоминается уже как "деревня Шуша". Свое название поселение получило от речки Шуши, на берегах которой, в месте ее впадения в Енисей, оно и возникло. Немало трудностей было у первых поселенцев при освоении неведомого края, и главная из них — оторванность от жизненных центров страны. Но энергичные и смелые люди со временем обжились и твердо укрепились на новых местах, куда вести из России хоть и не скоро, но все же доходили. Местный народ по мере сил принимал участие в жизни страны. Откликаясь, например, на Отечественную войну 1812 года, здесь собирали "пожертвования православному воинству на одоление супостата".

После восстания декабристов свыше 100 человек, отбыв каторгу, были расселены по всей Сибири, и двое из них — П. И. Фаленберг и А. Ф. Фролов — жили в Шушенском. С 1831 года в село начинают прибывать "польские мятежники" — участники польского восстания, для которых был установлен еще более строгий режим, чем для декабристов. Особенно много поляков было направлено в Шушенское после восстания 1863 года. Правительство предписывало, чтобы старожилы брали ссыльных поляков к себе в работники, наблюдали за ними и отчитывались перед волостным управлением об их поведении. Стремление вернуться к прежней жизни и деятельности, строгий надзор и произвол местных властей вызывали со стороны ссыльных частые протесты, поэтому нередкими были побеги, хотя бежать отсюда было трудно. Беглецов в большинстве случаев ловили и строго наказывали, так что ссыльным полякам пришлось смириться со своей участью. Со временем они прижились в этих глухих краях, слились с коренным населением, став в основном работниками у местных богачей.

В 1860 году под усиленный надзор полиции в Шушенское был сослан известный революционер-утопист М. В. Буташевич-Петрашевский. Бывший титулярный советник, служивший в Министерстве иностранных дел, он "за преступные замыслы к ниспровержению существующего в России государственного устройства и организацию тайного общества" был приговорен в 1849 году к смертной казни, которую ему потом заменили бессрочной каторгой. В течение семи лет он отбывал каторгу в Забайкалье, потом некоторое время жил в Иркутске, где сотрудничал в местных газетах, но за резкие речи против начальства был сослан сначала в Минусинск, а потом в село Шушенское.

После отмены крепостного права из России в Сибирь потянулись тысячи переселенцев, и население Шушенского стало быстро расти. Но и здесь приезжие становились батраками, причем безответными, так как деваться им было совершенно некуда. Прибывали сюда переселенцы нищими, средств на обзаведение хозяйством не имели никаких, и потому приходилось им рыть на окраине села землянку и за 30–40 рублей в год наниматься всей семьей в работники.

К концу XIX века Шушенское было довольно большим селом, главными достопримечательностями которого были приземистая каменная церковь, несколько купеческих лавок, два кабака, называвшихся "питейными заведениями", и несколько шинков. Население было почти поголовно неграмотным, церковно-приходское училище влачило жалкое существование и в течение нескольких десятилетий не имело даже собственного здания. Вдоль N кривых и грязных сельских улиц лепились друг к другу темные хибарки и землянки бедноты, и только в центре возвышались добротные дома богатеев. Сельская интеллигенция состояла в то время из двух учителей, священника, волостного писаря и лавочников, которые большей частью пьянствовали и играли в карты.

В мае 1897 года в Шушенское приехал В. И. Ленин. За два года до этого был разгромлен основанный им "Петербургский союз борьбы за освобождение рабочего класса" и большинство его членов были арестованы и заключены в тюрьмы. Более 14 месяцев провел в тюрьме и В. И. Ленин, а потом его приговорили к ссылке в Иркутскую губернию под надзор полиции. В начале марта 1897 года он прибыл в Красноярск и, воспользовавшись присутствием в городе губернатора Енисейского края А. Д. Горемыкина, написал прошение, в котором просил, ссылаясь на слабое здоровье, назначить ему местом ссылки один из пунктов Енисейского края. Ответа на прошение не последовало, так как главное тюремное управление, следившее за поездкой В. И. Ленина в Сибирь, настаивало на водворении его именно в Иркутской губернии, где тогда еще не было железной дороги.

В конце марта В. И. Ленину из-за болезни легких местом ссылки было назначено село Шушенское, куда он выехал в последний день апреля — как только началась навигация. Жандармы, сопровождавшие ссыльного, 8 мая 1897 года подвели его к дому крестьянина А. Д. Зырянова, где располагалась так называемая земская квартира и останавливались проезжие. Квартирант понравился хозяевам, они выделили ему маленькую комнату (14 кв. м), куда поставили стол, несколько стульев, деревянную кровать, а потом сделали и полки для книг.

За ссыльным сразу же был установлен гласный полицейский надзор, и урядник ежедневно — утром и вечером — приходил проверять В. И. Ленина, а потом в особой тетрадке делал отметки, что тот находится на месте. Без разрешения этого надзирателя В. И. Ленин не имел права покидать село, даже выйти за его околицу нужно было разрешение. Надзор осуществлял бывший фельдфебель Заусайлов, в обязанности которого вменялось также проверять корреспонденцию ссыльного. Однако стражник вскоре привязался к В. И. Ленину, перестал придерживаться строгостей, отпускал его на охоту и даже сам часто ходил с ним. В письме матери В. И. Ленин сообщал, что ездил на охоту верст за 12 от села, что там есть много дичи, дикие козы, а в горах и в тайге — белки, соболи, медведи, олени. О своем увлечении охотой он подробно рассказывал и в других письмах к родственникам.