Весна прифронтовая. Шаги победы - Елена Сперанская

Нине показалось, что она стала настоящим бойцом и сможет не только лечить и делать операции на фронте в условиях военного времени, но и драться с врагом.

– Товарищ капитан, – начала Нина, осмелев, – когда будете отправлять на фронт, разрешите нам с Катей вместе поехать, – в который раз интересовалась она.

– Учту вашу просьбу, – главврач хитро улыбнулся. – Сейчас знаю, что у вас уже есть направление, но когда будет точно известно чуть-чуть позднее, если, конечно, Катя не возражает? – Холодов внимательно посмотрел на нее.

– Так точно, товарищ капитан, не возражаю, – у Кати от выпитого вина появился румянец, она выглядело удивительно женственно.

– За победу! – они выпили и стали закусывать. – Бороться за победу надо не только силой и количеством, но и умением и мастерством, – слова Холодова проникали в душу. – Санчасть всегда рядом с передовой, кому труднее всего.

Нина прекрасно понимала, что так скоро война не кончится, очень много людей погибло, и отвечать за это придется. Они спели несколько старинных русских песен. Праздник прошел, и опять наступили будни полные волнений и переживаний, борьбы за жизнь человека.

Осень подходила к концу. Наступали холода. По утрам было видно, как от реки поднимался голубой пар. Второй состав приехал неделю назад. Трудности возникали из-за слабой технической оснащенности госпиталя. Холодов мечтал о новейшей клинике с современным оборудованием.

– Где вы, скорее, бегом! – постоянно был слышен его голос.

Нине казалось, что она навсегда застряла в госпитале и никогда не попадет на фронт, но однажды Холодов снова пригласил Нину к себе в кабинет.

Когда она зашла, капитан встал.

– Вот что, Нина, наверно, после нового года вы поедете в Санотдел армии, где вам скажут, куда вас направят дальше. Мне хотелось, чтобы вы за время, имеющееся в вашем распоряжении, научились самостоятельно оперировать. Помните о нашем разговоре? – Нина внимательно слушала, не перебивая. – Надо применять анестезию, это вы знаете из курса обучения, но у нас нет достаточно эфира, поэтому можете давать пациентам двойную порцию спирта. – Пирогов был первым, кто применил эфир, но раньше уже применяли какие-то сильно действующие анестезирующие препараты.

– Так точно, – Нина волновалась, она часто дежурила в хирургическом отделении по ночам. – Готова к любой сложной операции.

– Назначаю оперировать сегодня. Сам буду ассистировать. Все ясно или есть вопросы? – Холодов закончил свою мысль и внимательно посмотрел на молодого специалиста.

– Так точно. Можно идти?

– Идите, подготовьтесь, – главврач снова сел за стол и стал писать, а Нина отдала честь и строевым шагом вышла из кабинета, полная тревоги и необъяснимой радостной надежды.

– Катя, сегодня буду оперировать, – успела сказать Нина подруге.

– Обязательно буду присутствовать.

После длительной операции Нина и Катя вернулась к себе в комнату, включили свет, налили чаю и выпили по стакану крепкого чайного напитка. Закусывали сухарями. Усталость как рукой сняло. Катя приняла душ в ванной комнате.

Нина сидела, ждала ее и думала о своих приобретенных навыках и умениях хирурга.

«Кто будет учить меня на фронте делать более сложные операции или переливать кровь, или проводить другие мероприятия, или заботиться о больных», – наивно рассуждала она, надеясь научиться стать отличным врачом анестезиологом.

«Две обязанности вряд ли смогу выполнить, но если Катя будет мне ассистировать постоянно, тогда вернусь домой с таким богатым опытом, что напишу диссертацию», – ее желание изучить общую хирургию и терапию расходились в разные стороны. С одной стороны стать терапевтом, а с другой заняться хирургией. Эти две диаметрально противоположные специальности раскрывали суть медицинской профессии. Какая разница кем стать, лишь бы не сидеть на месте и не плакать постоянно о потерянном времени или о тяжелых последствиях своих встреч, которые ей приносили столько радости и счастья, так же как и Кате. У нее такое счастливое лицо, когда она видит Холодова и этого больного Таланова.

На другой день Холодов поблагодарил Нину за успешно проведенную операцию по резекции желудка. Нагноения отсутствовали, больной пришел в сознание и начал разговаривать. Настроение у Нины улучшилось.

3. Отъезд в часть

Из всех прожитых лет самыми важными

кажутся последующие годы, но нет

ничего важнее того, что мы живем.

Поезд

Зимой 1942—1943 годов двести восемьдесят третья стрелковая дивизия вела тяжелые кровопролитные бои на берегу рек Ока, Зуша и Неручь. Эта операция имела своей целью сковать противника в полосе Брянского фронта и допустить в наименьших количествах переброски его сил на другие направления движения.

Наступление войск третьей армии осуществлялось силами двух-трех стрелковых дивизий пехоты на различных участках в полосе более восьмидесяти километров по линии фронта. Менялся состав дивизий, привлекаемых к прорыву вражеской обороны, но стрелковая была непременной участницей всех операций.

Нина Мельченко и Катя Серебренникова должны были отбыть по месту назначения в понедельник. За три дня надо было собраться.

– Нина и Катя, зайдите на склад и получите полушубки, – пригласила их завхоз утром при перевязке выздоравливающих солдат.

– Суровая зимняя стужа не страшна, – обрадовано воскликнула Катя, рассматривая и примеряя теплый полушубок, когда вещи были получены.

– Так точно, просто как в печке, – ликовала Нина от радости.

Девушки думали только о победе над фашистским зверем, и продолжали трудиться. Нина после первой самостоятельной операции провела еще шесть и теперь могла оперировать в любых условиях. Холодов был доволен, она была ему хорошей помощницей. В день отбытия все вещи были собраны в чемоданчик, а паек из тушенки, пачки табака и буханки хлеба был получен.

– Счастливо оставаться! – Нина и Катя распрощались с сотрудниками в семь часов утра и в полушубках вышли из госпиталя, погрузились на машину, чтобы их довезли до станции, а оттуда отбыли по месту назначения.

– Из-за сильных снежных заносов и холодов расписание изменилось, – проводница в форменной шинели, рассматривала документы. – Поезд шел без расписания, стоянки сокращены.

По обе стороны полотна железнодорожной станции простирались занесенные снегом поля. Кое-где виднелся лес.

Девушки погрузились в общий плацкартный вагон, где на каждой нижней полке сидело по три-четыре человека. Кто-то стоял в проходе, опершись о поручни. На верхних полках тоже сидели, согнувшись, солдаты. Девушкам тут же уступили место внизу.

– Девчата, располагайтесь, будьте как дома, – шутили добровольцы.

Катя тут же сидя уснула под мерное покачивание вагона и постукивание вагонных колес, Нине тоже хотелось спать. Последние дни в госпитале они жили мыслью о предстоящей переброске войск, слышали о победе под Москвой, о битве под Сталинградом.

Стало вечереть. Сильный северный ветер сгреб тучи в одну сплошную массу и угрожал снегопадом. Скоро снег посыпался крупными хлопьями, никто не знал, когда он кончится; пассажиры приуныли, так как снегопад и пурга задержали движение еще на час или два. В вагоне военнослужащие, медперсонал, дорожные рабочие и продавцы хлеба, водки и сала. Почти все они ехали в свою часть. Наконец, и Нина задремала, а когда проснулась, то по ландшафту, открывающемуся из окна, поняла, что началось полесье. «Значит, скоро мы прибудем к месту назначения. Хорошо бы дивизия была близко от населенного пункта, а не в голой степи, легче привыкнуть к полевой жизни». Неожиданно поезд остановился. Все переполошились.

– Спокойно, всем на пол, возможна бомбардировка, – проводник постарался успокоить пассажиров, он знал причину остановки. – На крыльях фашистская свастика, так низко над землей они зависли.

Поезд ускорил скорость и шел, не останавливаясь. Все с верхних полок попадали на пол. Гул самолетов-истребителей заглушил голоса. Кто был на нижних полках, легли на пол в проходе, ждали бомбежки, что последовала через минуту. Снег поднялся стеной и закрыл вагон.

– Это просто маскарад, а не вражеские истребители. Понятно, почему мы остались живы, иначе от всего состава не осталось бы и следа, – Катя была так сильно напугана, что легла на пустое сиденье, прижалась ближе к Нине и неожиданно заплакала.

– Знаешь, Нин, боюсь. Вдруг самолеты вернутся и разбомбят поезд?

– Мы теперь ближе к линии фронта, поэтому надо быть готовыми к любым вражеским проявлениям, – глубокомысленно ответила Нина.

Она была очень бледная, но крепко держалась за сиденье.

– Нин, мне кажется, пробуду на фронте до конца войны. Меня никогда не убьют, – Катя еще теснее прижалась к подруге.