Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

Уснула я только с помощью зелья сна.

Завтрак мне тоже принесли в комнату.

Я уже успела убедиться, что Волтуар не хочет меня видеть. Стояла на балконе, облокачиваясь на перила, и смотрела вдаль. Вырваться бы из клетки. Метка потеплела, и я даже не сразу поверила этому. К кабинету правителя заставляла себя спешить, хоть и безумно хотелось задержаться. А еще лучше не прийти вовсе.

Сжала камень на двери. Волтуар открыл, мазнул по мне хмурым взглядом и даже не пригласил – просто оставил дверь нараспашку. И поприветствовать себя не позволил…

– Мне нужно уехать из дворца, – заговорил он, когда я прикрыла дверь за собой.

Листы в его руках быстро сменялись: он перекладывал их из одной стопки в другую, склонившись над столом, иногда скептически хмыкал, уделяя какому‑нибудь документу больше внимания.

– Пока я не вернусь, тебе запрещено покидать комнату.

– И когда вы вернетесь? – мой голос дрогнул так же, как и улыбка. Я чувствовала, как дергаются мышцы лица.

– Завтра к обеду, – тряхнул головой Волтуар, словно отмахивался от услышанной обиды.

Я открыла рот, но промолчала. А что говорить, чтобы не ухудшить ситуацию? Сцепила руки, глубоко вдохнула и сделала все что могла, чтобы говорить спокойно.

– Желаю вам успешной поездки, Волтуар. Я буду ждать вас.

Дернулась, когда он сжал очередной лист, пробив его когтем. Второй рукой уперся в стол и опустил голову на грудь. Я невольно отступила к двери. Злится. Сильно злится, раз не сумел скрыть этого. Но может, стоит поинтересоваться не плохо ли ему? Или промолчать безопаснее?

Показалось, что я привыкла к тишине, а Волтуар все еще неподвижно стоял, склонившись над столом. Духи вспыхнули символом в воздухе, и только тогда правитель вышел из оцепенения. Он спрятал испорченный документ в верхнюю шуфлядку и направился к двери. Прошел мимо меня, не кинув в мою сторону и мимолетного взгляда.

– Все готово, почтенный, – донесся мужской голос от входа.

– Ждите.

Звуки снова оборвались, а позже тепло окутало спину. От объятий я непроизвольно поежилась, но Волтуар только крепче прижал меня к себе. Я дрожала.

– Не бойся, Асфирель, – поцеловав в шею, прошептал он. – Я никогда не причиню тебе вреда.

Я положила руки поверх его, сжала длинные пальцы в своих, но, наткнувшись на коготки, мгновенно ослабила хватку. Тихо спросила:

– В чем я ошиблась? Мне нельзя было брать лук в руки?

Он усмехнулся и на секунду отпустил меня, но только чтобы поднять на руки. Я обняла его за шею, крепко удерживала, пока он не сел вместе со мной на диван. Поцелуй в висок, нежное поглаживание по спине – все так не соотносилось с его проявившимся недавно настроением.

– Для девушек у нас есть другие луки. Они стреляют по праздникам, выигрывают сладости, дешевые украшения, статуэтки из дерева… Развлекаются. Я злюсь не на тебя.

– На Вольного? – нахмурилась я.

Волтуар погладил мою щеку, волосы, а после надавил на голову, и я вынужденно прижалась к его плечу. Насколько могла обхватила его руками, обняла, как если бы в самом деле был мне дорог.

– На себя, – тихо ответил он. – Я злюсь на себя, Асфирель. Мне хочется о многом тебе рассказать, чтобы ты поняла меня, но обязательства не позволяют. Многое навалилось… Но ты не виновата.

– Тогда почему вы запираете меня? – полушепотом поинтересовалась, потершись щекой о плечо и закрыв глаза.

– В первую очередь для твоей безопасности. Я снова обращался к сильным духам Цветущего плато, они будут оберегать тебя, пока я не вернусь.

– Но только в пределах моей комнаты, – вспомнила я случай с Сиелрой. – И от кого защита?

Я попробовала поднять голову, чтобы увидеть лицо Волтуара, но он не позволил – прижал к себе.

– Я верю тебе, – жестко произнес он. – Верю, что Вольный способен обмануть духов. Не хочу, чтобы ты пострадала.

Я затаила дыхание, ожидая продолжения, но Волтуар молчал. Он что‑то знает? Кейел передумал о перемирии?

– Почему вы…

– Я не могу обо всем рассказывать тебе, – перебил Волтуар, а затем мягко поинтересовался: – Твое любопытство можно как‑то контролировать? Я скучал по тебе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И что необходимо ответить ему?

– Вы пропали, – прошептала я.

– В регионе произошло несчастье, – шумно выдохнул он. – Любовницам не рассказывают о горестях, чтобы не портить вам настроение. Но тебе, наверное, следует узнать. Надеюсь, тогда ты поймешь, почему я не сдержался только что. Я не злюсь на тебя, – повторил, а затем, поглаживая меня по голове, сказал тише: – Я еду на казнь, Асфирель.

Я напряглась, вспоминая Васгор с его убранством. Жатва безымянных – чудовищное зверство.

– Арлун наведалась в деревню на окраине региона.

– Кто это? – спросила я. – Кто‑то вроде Аньи?

– Кто‑то вроде Аньи, – в голосе Волтуара послышалась улыбка, но горечь она не затмила. – Арлун приходит к нуждающимся и помогает им. На первый взгляд, ее поступок несет лишь доброту, однако в расчетливости Повелительнице коварства нет равных. Она приходила слишком редко в Фадрагос, а может, и часто, но мы не знаем – у нее всегда разный облик. Сейчас она наведалась во сне к молодому человеку. Его мать появилась в деревне на поздних сроках, о муже ее никто не слышал, из какой гильдии была тоже неизвестно. Местные предполагали, что изнасиловали девушку, и она скрывалась. Роды были трудными, она не выдержала. Парня кое‑как выходили, кормили молоком мсита, попеременно передавая его из рук на руки. На двадцать четвертом периоде ему отдали крохотный дом, где только‑только умерла одинокая травница, отправили жить туда…

Я нахмурилась, переводя периоды в привычные годы. Получается, мальчику было чуть больше шести лет. Не рано для самостоятельности?

Волтуар продолжал говорить, но как‑то осторожно, подбирая слова:

– Он часто болел, недоедал – вырос несуразным. На его лице были болотные гнойники, волосы редкие, кости кривые, а зубы…

– Он был страшным, – решила помочь я правителю.

– Непривлекательным, – поправил Волтуар, но замолчал ненадолго, а затем все же согласился: – Юноша был очень страшным, Асфирель. От него никто не скрывал, что случилось с его матерью, и слухи об отце‑насильнике тоже были ему известны. Многие не любили его только из‑за внешности и происхождения, но при этом он оставался добрым, отзывчивым. Да и как бы жители не относились к нему, они все равно нашли ему работу и поделились кровом. Но совсем недавно произошло чудо: вместо привычного страшного юноши на улице появился здоровый, сияющий красотой мужчина. Изменения в его внешнем виде произошли всего за одну ночь.

– Помощь Арлун?

Если так, то и вправду на первый взгляд нет ничего плохого.

– Ее дар, – ответил Волтуар. – Он рассказал односельчанам все. Молодая девушка явилась к нему во сне; она подарила ему драгоценные камни, украшения, а еще бутыль настойки. Всего одна капля – и юноша преобразился. Такую настойку не найти в Фадрагосе, но юношу это не смутило. Никого из них не смутило, что весь сон оказался явью, – все дары ночной гостьи стояли прямо в центре крохотной комнаты. И лишь одно предупреждение прозвучало в ту ночь: дары принесут пользу юноше, а всем остальным – только вред. Под запретом было даже одно касание.

– И они не поверили ему, – догадалась я.

– Конечно нет, – Волтуар потер висок. – Опасения были, но они прошли к закату. Всем показалось, что юноша просто не хочет делиться, боится снова стать худшим. Мужчин не интересовала настойка – только драгоценности на продажу, а женщины словно с ума сошли. Они знали, что юноша собирается в город, где смог бы начать жить заново. Знали, что он заберет абсолютно все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Они отобрали у него все?

– Они убили его.

– За что? – сглотнула я, уткнувшись носом в черную рубашку.

– Был слишком добрым. Понимал, что если гостья не обманула с эффектом настойки, значит, не обманула и с предупреждением. Он попытался остановить их, отговаривал, заслонял собой дары.