Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Это до предела оголяет и обостряет "основной российский конфликт между людьми, стремящимися вывезти из страны все средства к существованию, а затем уехать, и теми, кто собирается в стране оставаться. Первых - жалкая кучка. Сосуществовать с российским народом они не могут, так как никакая российская промышленность не в состоянии конкурировать с экспортерами за ресурсы"1. Но этот конфликт имеет и внешнее продолжение, а еще точнее, является лишь внутренним выражением существующего внешнего конфликта между Россией и мировой экономикой, между тем, чем может и должна быть Россия в современном мире и тем, во что ее будут и пытаются превратить. Между национальными интересами России в мире и сложнейшим переплетением национальных интересов в этом мире и в нем же постоянно усиливающихся транснациональных комплексов, тех самых, которые почему-то должны стать господствующими в геополитических пределах России, заменив собой сами национальные интересы России. Но в любой своей проекции - и внешней, и внутренней конфликт поддается решению.

В первую очередь необходимо осуществить демонтаж механизмов вывоза капитала за пределы страны и источников пополнения его в таком качестве национализировать природную ренту. Ее приватизация стала и остается тем главным звеном в цепи экономических потрясений современной России, не позволяющих ей сосредоточиться на себе как на России, просто получить средства для модернизационного прорыва в истории. Они, таким образом, находятся не за границей, придут к нам не с иностранными инвестициями, а за счет национализации того, что и так принадлежит нации по самой природе вещей, как говорится, от Бога. Но у этой проблемы - проблемы приватизации природной ренты в России есть и социально-нравственный аспект. Именно он и именно в такой стране, как Россия, с ее богатейшими минеральными ресурсами, в результате олигархического сговора перешедших в собственность по олигархическим признакам, приобретает особо негативное звучание и нетерпимый этический оттенок. Ведь основная масса населения оказалась отчужденной от основных источников богатств в масштабах, превышающих возможности человеческого воображения. Основные богатства страны, во всяком случае, наиболее доступные, потекли мимо форм общественного потребления. Страна впала в такое оскудение, в таких формах и масштабах, для которых нет и не было никаких объективных оснований, кроме тех, которые были созданы и создаются новыми субъектами собственности и власти.

И это еще не последнее. Приватизация была проведена так, что абсорбировала на себя все или по большей части все вненациональные силы, в руках которых собственность, нежданно-негаданно свалившаяся в их руки, превратилась в средство реализации ее вненациональных комплексов. Она превратилась из собственности России и ради России в собственность НЕ России и против нее как России, что и стало экономической основой экономической деградации России. Именно олигархический собственник, с его необузданными комплексами вывоза и распродажи всего и вся за пределами России, именно на базе этих комплексов и неприемлемых форм зависимости от центров собственности и власти, расположенных за пределами России, стал носителем компрадорско-колониальных интересов и концентратором идеологем национального предательства.

В стране возникли силы, не просто замкнувшие на себя в огромных масштабах собственность, а значит, и власть, а ставшие катализатором чрезвычайно опасных и системных процессов в экономике, политике, социальности, культуре, духовности с выраженной тенденцией к отчуждению нации от России. Все процессы отчуждения, набравшие силы после Августа 1991-го, начали приобретать масштабы национальной катастрофы именно потому, что начали результироваться в отчуждении русской нации от России, в бегстве русских от своей русскости и России. Завершением всех этих процессов и стала потеря или процессы, близкие к потере идентичности в тех сферах человеческого бытия, которые отвечают за локально цивилизационные основы бытия в истории, в данном случае русских как нации и России как локальной цивилизации.

Таким образом, на протяжении всего ХХ столетия, особенно в его начале и конце Россия оказалась втянутой в режим исторического существования, основанного на сломе базовых структур идентичности - исторической, культурной, духовной, государственной, геополитической, идеологической, национальной, социальной? Все структуры исторического бытия русской нации и России, так или иначе связанные с цивилизационными основами бытия в истории, стали объектом либо тотального отрицания, либо были подвержены колоссальной эрозии, вымывавшей из них их русско-российскую цивилизационную суть. На протяжении одного столетия цивилизационные основы бытия России в истории дважды были признаны неполноценными, но с разных цивилизационных позиций.

Первый раз - с коммунистических, второй - с позиций ценностей западной цивилизации. Дважды за одно столетие историческое развитие России подчинялось не саморазвитию русско-российских цивилизационных основ, а целям и задачам их преодоления в истории, целям и задачам цивилизационного переворота. Первый раз коммунизации России - превращения России в средство становления основ всечеловеческой коммунистической цивилизации; второй раз западнизации России - превращения России в элемент американо-европейского цивилизационного универсума.

Но и в том, и в другом случае в истории не оставалось и не остается места собственно для самой России и русской нации в их подлинной цивилизационной, исторической и национальной сущности и специфике. Они признавались главным препятствием на пути исторического развития России, ее исторической модернизации. Произошло и происходит нечто совершенно несуразное: сама Россия и в ней русская нация становятся главным препятствием для развития самой России и в ней русской нации и, надо полагать, до тех пор и пределов, пока Россия не перестанет быть Россией, а в ней русская нация русской. Что это, историческое сумасшествие или стремление к историческому суициду, или это историческое сумасшествие, которое должно завершиться историческим суицидом России и в ней русской нации?

В любом случае Россия в ХХ столетии своей истории столкнулась не просто с патологией, а с весьма своеобразной и абсолютно разрушительной патологией в своем историческом развитии: своеобразной постольку, поскольку такое развитие оказалось разрушительным по отношению к самим цивилизационным основам бытия России в истории и абсолютно разрушительным постольку, поскольку за цивилизационными основами бытия в истории уже нет никаких основ, нет самой истории.

Вместо того чтобы развивать Россию и в ней русскую нацию на их собственных цивилизационных, исторических и национальных основах, их начали искать в абстракциях от общечеловеческого, общеисторического и общецивилизационного содержания или в основах иных цивилизаций и культур. В итоге Россия, ее историческое развитие оказались в плену логики цивилизационных потрясений, тотального слома основ собственной цивилизационной идентичности. И как неизбежное следствие этого, начав ХХ столетие с великих исторических потрясений, Россия, увы, и заканчивает его великими историческими потрясениями. Круг истории для России замкнулся, и замкнулся самым болезненным и трагическим образом - не на России, а на ее преодолении как России.

Разумеется, это произошло не случайно, а лишь только постольку, поскольку и в начале, и в конце столетия процессам исторической модернизации России была придана цивилизационная сущность, масштаб, глубина и направленность, которые и превратили логику исторической модернизации в логику цивилизационного переворота - формационные изменения в России в цивилизационные изменения самой России. Ведь в Августе 1991-го, как и в Октябре 1917-го, речь шла не просто о смене общественно-политического строя в России, а о нечто гораздо большем, еще точнее - о принципиально ином: становлении принципиально нового коллективного субъекта - нового общества, новой истории, с новыми ценностями национальной и исторической идентичности, способными так и настолько изменить локально цивилизационные основы российского общества, чтобы оно, собственно, перестало быть российским и в таком, цивилизационно измененном качестве стало доступным для произвольного исторического экспериментирования - в данном случае для его оккупации и ассимиляции западной цивилизацией.

Все это требует более внимательно отнестись к самому феномену Августа 1991-го, его исторической сути, к противоречиям и перспективам им порожденным, хотя бы потому, что это противоречия основательно заблудившейся в своей собственной истории современной России, хотя бы для того, чтобы извлечь уроки уже из только свершившегося и свершающегося в нашей истории, на наших глазах и с нашим участием.