Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Так был надолго перекрыт путь к становлению гражданского общества, которое было подчинено становлению "боевого строя государства", "вооруженной Великороссии". "Необходимость централизации, - писал А.И. Герцен, - была очевидна, без нее не удалось бы ни свергнуть монгольское иго, ни спасти единство государства? События сложились в пользу самодержавия, Россия была спасена; она была сильной, великой - но какой ценой? ?Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни"52.

Россия ради России, своего выживания в истории, а в историческом итоге ради своего могущества и величия была вынуждена пожертвовать иным, более либеральным вариантом исторического развития. Для этого надо было иметь иные, более либеральные условия исторического существования. Для того чтобы иметь Великую хартию вольностей в 1215 году, для того, чтобы сословия различались правами, а не только повинностями, своими обязанностями перед государством, для всего этого надо было жить либо на острове, либо иметь менее могущественных и, главное, не столь агрессивных и разрушительных кочевых соседей, исповедовавших принципы организованного опустошения культурных земель, массового истребления способных к сопротивлению элементов населения, тотального террора мирных жителей.

Плохо это или хорошо, но все эти базовые черты российской государственности складывались исторически, начиная с XIV века и за это время приобрели статус архетипических, таких, которые, ко всему прочему, помогали не только выживать, но и побеждать в борьбе за историческое существование. Именно поэтому их нельзя преодолеть в одночасье. Это тоже исторический процесс, осложняемый тем обстоятельством, что именно они обеспечивали необычайную мощь государства Российского, саму историческую конкурентоспособность России. Плохо это или хорошо, но именно они всякий раз дают о себе знать, как только страна попадает в режим особого исторического существования, в условия мобилизационного типа исторического развития. Ответом на него тотчас же становится актуализация национальных государственных архетипов - величайшая централизация власти, концентрация всех людских потоков и потенций на решении задач неограниченного самовозрастания мощи государства.

В этой связи достаточно изменить режим исторического бытия России, как неизбежно будут изменяться державные архетипы России, прежде всего, формы их проявления. Но историческая трагедия России в том и заключается, что, находясь на стыке взаимодействия нескольких локальных цивилизаций и культур и представляя собой самостоятельное локально цивилизационное образование, Россия на протяжении всей своей истории становилась местом проявления и разрешения цивилизационных и межцивилизационных противоречий истории, противоречий иных локальных цивилизаций и культур. Цивилизационное пространство России за последнюю тысячу лет не раз становилось пространством разрешения основных противоречий мировой истории. В таких условиях, постоянно втягивающих Россию в режим мобилизационного исторического развития, для того, чтобы выстоять и противостоять потоку противоречий собственной и мировой истории, Россия всякий раз отвечала самовозрастанием мощи своего государства, объединением всей мощи всей Евразии в силу и мощь государства российского.

Сказанное многое объясняет в истоках знаменитого русского преклонения перед собственным государством, высокую степень лояльности и преданности ему, которые до последнего времени были достаточно специфическим русским явлением. Во-первых, такое отношение к собственному государству складывалось веками и не зря, так как именно оно было одним из самых надежных средств выживания в истории, одним из самых весомых, а в ряде случаев и последним аргументом в борьбе за историческое существование. В русском национальном самосознании глубоко укоренилось представление, в котором мощь государства российского отождествлялась с мощью самой России, была институализированным выражением исторической и национальной мощи России.

Отсюда понятно, почему для русского национального сознания всегда было бесспорной истиной: до тех пор, пока Россия будет Державой, она будет сохранять себя в качестве России, будет явлением мировой истории, просто будет в истории. Поэтому для него до сих пор непонятно, почему вхождение в так называемую "цивилизацию" должно быть сопряжено с отказом от Великой России, от ее державной ипостаси. Русскому народу не мешает Великая Россия, она, похоже, мешает только тем, кому мешает само существование России, и тем более Великой России.

Во-вторых, для многих наций их государство - это одно, а они сами нечто, конечно же, связанное с ним, и все-таки другое. И только для русских их государство и они сами - это одно, единое и неразделимое целое. Это выраженная черта государственной, державной нации, ибо далеко не каждый народ до такой степени может ассоциировать себя со своим собственным государством, а потому не каждый народ может создать великое государство. Для этого необходимо отдать слишком много труда, пота и крови этому государству. Для этого необходимо идею государства, его интересы ставить выше своих собственных, выше личных идей и интересов. На это способен далеко не каждый этнос. Далеко не каждый этнос способен растворить себя в своем собственном государстве так и настолько, как это делал русский этнос. Но только так, только на такой основе государство может стать Державой, великим государством. И государство российское стало великим государством, одним из самых выдающихся достижений творческого гения русской нации, его исторического творчества.

В итоге оно перестало быть для русского народа только силой, рядом или над ним стоящей, оно стало еще и силой, которая находится и в нем самом. Для истинно русского человека государство российское всегда было нечто большим, чем только аппаратом, стоящим над ним, оно было еще и частью его самого, выражением его собственных сущностных сил. В этом и таком единении личностного и общественного, национального и государственного один из источников непреоборимой мощи государства российского. В немалой степени такому единению способствовал ранее рассмотренный не правовой характер отношений между классами российского общества, с одной стороны, и, особенно, между классами и государством, с другой.

Равенство всех слоев общества, без какого либо исключения перед государством, равенство в своих обязанностях служить государству российскому и различаться в этом лишь в частностях этих обязанностей, а не по их существу создавало особый климат отношений между личностью и государством, обществом и государством, необычайно способствовавший особым формам личностной и социально-классовой унии российского общества с российским государством. Все это усиливалось еще одним и немаловажным обстоятельством: государство в России, в свою очередь, брало на себя особые обязанности перед обществом, нацией, личностью. В последнем, персоналистическом измерении не всегда разумно, а при сталинском режиме и того хуже - преступно вторгаясь в личностное пространство жизни, но при этом всегда беря на себя во всех исторических ситуациях особые социально-экономические обязательства перед личностью и обществом, что в итоге и создавало особые, не во всем и не всегда приемлемые формы зависимости личности и общества от государства. Но в любом случае само государство в России было или стремилось всегда стать больше, чем государством, если не всем, то нечто чрезвычайно близко стоящим к высшей иерархии национальных ценностей и святынь.

Всему этому способствовало еще одно принципиально важное обстоятельство, которое напрочь игнорируется беззаветными борцами с русским этатизмом, с русским преклонением перед государством российским, теми, для кого ненависть к своему, отеческому, национальному, архетипическому приобретает какой-то несуразно болезненный характер, когда ничего своего и уже только потому, что оно свое, абсолютно не жалко. В данном случае совершенно не жалко собственного государства, несмотря на то, что какое оно ни есть, но оно ко всему прочему, еще все-таки и свое, российское. И нам никуда не уйти от его российскости при любом способе и масштабе его реформирования, ибо оно архетипично суть, как архетипично, а потому и трудно преодолеваемо русское преклонение перед собственным государством. И вот почему.

У этого, пожалуй, чисто русского явления и которое само по себе не так уж и плохо, есть еще одна и глубочайшая духовная причина: обретение российской государственностью своих духовных основ происходило на базе Русского Православия. Именно оно с момента своего появления на Руси сразу же стало идеологией строительства российской государственности, освятило этот процесс. В результате борьба за русскую государственность стала борьбой за его духовную основу, за Русское Православие, а всякое посягательство на основы Русского Православия тотчас же становилось посягательством на основы российской государственности.