Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

– Ты совсем другая рядом с ними. Рядом с фангрой… – Волтуар погладил мои плечи, руки, потянул меня к себе и снова обнял. – Это потому что между вами нет тайн?

Я молчала, не зная, что ему ответить. Потому что мое возвращение домой зависит от них? А может, они те, кого я успела узнать.

– В чем вы обманываете меня?

– Во многом. Ежедневно. И я знаю, что ты не готова узнать правду.

Кое‑кто тоже тянул с откровенностью, а затем… Он подарил мне силу, но оставил много вопросов. Ждал ли он пробуждения этой силы? Наверняка. Но почему не предупредил? Не сказал прямо…

– На рассвете я покину дворец, Асфирель, – продолжал говорить Волтуар. – Я не знаю, когда мы с братьями вернемся обратно, но надеюсь, ты успеешь хотя бы немного соскучиться.

«Зачем вам это?» – я подавила этот вопрос. Я не намерена травить себя Фадрагосом…

Волтуар с легкостью ответил на мой поцелуй, прижав меня к себе крепче. Единственный способ увести его от разговоров – подарить то, зачем он приходит ко мне по ночам. А затем притворюсь уставшей…

Тошно от самой себя.

Мы уснули поздно, но еще в сумерках я услышала, как Волтуар собирался, и встала проводить его. Он улыбался и отправлял меня в кровать спать дальше. Обещал думать обо мне и скучать. Ни слова не прозвучало о вчерашней неприятной беседе. Лишь удержал за локоть, развернул к себе и, поцеловав, попросил:

– Ты тоже не забывай обо мне. Иди, Асфирель, отдыхай.

Второе пробуждение было солнечным. Я вскочила, укуталась в одеяло и первым делом уселась за письменный стол. Огромная книга в золотой обложке, украшенная насыпью драгоценных камней, захватила все внимание. Не задумываясь, я открыла ее в середине. Вчиталась в аккуратно выведенные буквы и нахмурилась, мало что понимая из отрывка, поэтому пролистала дальше. Все повторилось. Сразу десяток страниц были перевернуты – и передо мной открылся список. Из него я выхватила то, о чем мечтала все эти дни, месяцы… Сколько я уже тут?

Сердце времени…

«Сердце времени» было написано красными буквами, а дальше шла расшифровка артефакта, и в конце цифра. Я перелистнула несколько страниц обратно, нашла эпиграф и, прочтя, поняла, что наткнулась на перечень артефактов, которые, по слухам и легендам, спрятаны в сокровищнице Энраилл.

Первым в перечне была Слеза Луны.

«Как бы холодна Луна не была, но иногда она тоже плачет. Как бы не любили мы Солнце, Луна любит его сильнее. И равнодушие ее преувеличено нами от зависти нашей. Ведь вся ее любовь направлена не к нам, а только к сияющему Солнцу. К Солнцу, горящему ярко, но коротко. К Солнцу, любящему нас сильнее, чем Луну. И слезы одинокой Луны иногда падают к нам, но каменеют от ее равнодушия к нам…»

Цифры оказались страницей, где был нарисован артефакт, а еще были перенесены какие‑то наработки Энраилл: схемы, формулы – огрызки… Сам артефакт не напоминал ни слезу, ни луну. Хотя… Может, по форме. Круглая бляха, кажется, металлическая, если верить художникам, украшалась символами и имела два углубления с одной стороны и по четыре с другой. Как отпечатки пальцев. Там, где было всего два отпечатка, вились еще символы, а под картинкой даже перевод отыскался: «Проверь мои силы, и если их достаточно, расскажи мою историю».

Я нахмурилась, вернулась на страницы с описанием артефакта и перечитала выдержку еще раз, но оставила чувственные метания небесных светил на потом – продолжила чтение более внятного описания:

«Энраилл отыскал слезу Луны и напитал его магией жизни. Тот, кто коснется артефакта, обретет память прошлой жизни. Но только одной жизни. И только один раз…»

Целая страница предположений о том, как был создан артефакт и убеждений, что никому не под силу повторить выдающихся достижений Энраилл, я читала, не углубляясь в собственные рассуждения. Запоминала какие‑то фрагменты, чтобы позже обсудить с Ив. Если, конечно, решусь обсудить это с ней. Она, может быть, не обратит внимание на Сердце времени в перечне, но Роми… Ему лучше не напоминать об этом артефакте.

«Смерть Солнца» – числился следующим в списке артефактом. Я уже слышала от Волтуара, что солнце – это что‑то вроде проводника душ, и что оно умирает ежедневно. Поэтому лишь вскользь пробежалась по строкам легенды и перешла сразу к описанию:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Сумев создать артефакт, возвращающий жизнь, Энраилл обеспокоился, что им может воспользоваться враг. «Если опасный дар ошибочно попал в злые руки, его необходимо отобрать» – писал Энраилл неизвестному другу. Позже появился второй артефакт, названный Смертью солнца. Он вызывает у любого существа болезнь солнца…».

Глава 9. Клейменный

Даже слабые отсветы мерцающих бутонов не помогали разглядеть его очертания. Темнота вокруг словно мешала дышать полной грудью. Я оглядывалась, осторожно переступая.

Ни один камушек не должен сдвинуться под ногами! Ничего не должно выдать моих шагов, иначе он доберется до меня первым. Тяжелые рукояти оружия стремились выскользнуть из крепкой хватки. Никакой порошок не мог впитать весь пот, покрывающий ладони. Нужны перчатки… Мне казалось, что грохот моего сердца слышно за версту. Он же и мешал прислушиваться к ночному окружению. На зрение я не полагалась, но все равно приглядывалась, надеясь заметить среди разноцветных сияющих бабочек и бутонов нужные подсказки. Корни деревьев приходилось нащупывать носками, чтобы случайно не споткнуться о них – мрак стелился под ногами.

Хруст ветки резанул по ушам. Сердце замерло, дыхание прервалось. Я вглядывалась в темноту дальних зарослей, но ничего больше не происходило. Тихо присела на корточки, положила один кинжал на землю, а второй зажала в зубах. Отерла ладони о плотные темно‑зеленые штаны. Опустила капюшон куртки еще ниже, вернула оружие в руки и крадучись направилась к зарослям кустов.

Поляна залита лунным светом – наверняка он заметит меня на ней. Слева трава выше, а справа углубление, словно траншея…

Я выбрала траву. Будь траншея забита отходами, можно было бы воспользоваться ею, но не в тот момент, когда она чиста. Он будет ждать моего появления оттуда.

Ветер несильный, но порывистый. Пока дует, можно двигаться в траве. Как только затихает, лучше остановиться. Впереди достаточно возвышенностей, где можно затаиться и прекрасно видеть открытые участки. Ни о чем нельзя забывать. Любая мелочь важна. Кто кого найдет первым? Это важно… Но важнее смертельная угроза.

Вновь хруст в стороне. Я затаилась, так и не достигнув тени деревьев. Высокие стебли щекотали открытые участки кожи, лезли в нос и маячили перед глазами. Хотелось снять капюшон, чтобы слышать лучше, – разница, оказывается, существенна. Вновь зажав кинжал в зубах, я освободила правую руку и, вытянув ее вперед для равновесия, продолжила красться. Последний метр преодолела рывком, прижалась к стволу дерева и осмотрелась перед собой. Шум исходил у меня за спиной. Я перебежала за другое дерево и осторожно выглянула. Листва не позволяла увидеть источник шума. Я скривилась от ноющей боли во всем теле, но снова отогнала мысли о ней.

Что‑то точно мелькнуло в кустах папоротника!

Я склонилась к земле и тихо двинулась вперед. Нашла!

Подбиралась незаметно, держась самых темных участков заброшенного парка, но это не помогло. Шелест листьев, хруст веток и топот сопровождали уходящую добычу. Сбегает? Не даст отпор?! Я помчалась следом, но лишь вступив в холодную воду, остановилась. Осмотрелась и юркнула обратно в тень. А если ведет в ловушку?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Низину сложно было назвать болотом, но тем не менее вода разливалась на долгие сотни метров вокруг. Самые глубокие участки достигали колена, жижа неприятно втягивала ступни, однако тут никто, никогда не умирал, утонув в грязи.

Силуэт под деревом на небольшой возвышенности я рассмотрела не сразу. Он прятался и крутил головой, видимо, внимательно прислушиваясь. Сидел так, словно обнимал себя за колени. Странность… или ухищрение? Всплески сопровождали каждый мой шаг, который приходилось отвоевывать у вязкого дна. Но я старалась идти как можно тише. Кралась так, чтобы он не мог меня заметить. Выбралась на крохотный островок, сразу проваливаясь по щиколотку в мох. Запах тины буквально пропитал все вокруг, казалось, забил ноздри и успел въесться в носоглотку. Из‑за него язык будто сводило легкой горечью гнили. Зато добыча была близка…