Вацлав Нижинский. Новатор и любовник - Ричард Бакл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нижинский в классе.
Карикатура Жана Кокто
С помощью герцога Эстергази Кароль Пульски основал Венгерскую национальную галерею и стал ее директором. Ромола, вторая дочь, родилась там, в его квартире, в 1891 году. С детства она интересовалась искусством. Отец развлекал ее не сказками о феях, а рассказами о великих художниках Ренессанса, и она выросла с честолюбивой мечтой стать Вазари своего времени. Но Кароль Пульски пал жертвой политического заговора против своего брата Августа, министра юстиции, его обвинили в покупке поддельных картин в Италии. Он уехал в Австралию и в 1899 году застрелился в Брисбене в возрасте сорока шести лет. Эмилия Маркуш снова вышла замуж. Ее вторым мужем стал Оскар Пардан, крещеный еврей; по стечению обстоятельств его крестной матерью стала Ромола. У девушки были две английские гувернантки, к тому же она обучалась в лицее Фенелон в Париже. Со второй гувернанткой мисс Мейбел Джонсон она провела больше года в Англии, в основном в Истборне, но в августе 1909 года, когда царь осматривал британский флот, они останавливались в Саутси. И Ромола, и ее сестра Тэсса изучали актерское мастерство. Ромола — у Режан и Ле Баржи. Тэсса выступала в Венском Бург-театре, но отказалась от сцены, выйдя замуж за датского тенора Эрика Шмедеса. Ромола также брала уроки балета у Гуэрры в Будапештской опере. Она была хорошенькой светлокожей блондинкой с ярко-синими, как севрский фарфор, глазами.
После недельных гастролей русской труппы в Будапеште Ромола видела ее и в Париже. Она так сильно восхищалась Русским балетом, что у нее возникло страстное желание тем или иным образом присоединиться к труппе. Она воспринимала Русский балет как второй Ренессанс и мечтала стать его летописцем. Некоторые из артистов труппы бывали на приемах в доме ее матери в феврале, и Ромола подружилась с маэстро Чекетти и Больмом, но с Дягилевым и Нижинским ей познакомиться не удалось. Много лет спустя Ромола напишет, что испытывала «искреннее восхищение» по отношению к маэстро Чекетти, но ей «пришлось использовать его для достижения своей главной цели — навсегда связать свою жизнь с Русским балетом». Однако первым представил Ромолу Нижинскому не Чекетти, а одна журналистка.
«На репетициях, — пишет Ромола, — я всегда пряталась в каком-нибудь темном уголке, опасаясь, что, если привлеку внимание, меня прогонят. Однажды я оказалась в глубине зала рядом с журналисткой. Она не переставала восхищаться Нижинским. Я нетерпеливо прервала ее дифирамбы. „Если вы действительно так хорошо знаете это „чудо“, тогда, пожалуйста, представьте меня ему“. Мы подошли к группе мужчин, где Нижинский разговаривал с Дягилевым. Это был волнующий момент. Никто бы не подумал, что этот скромный молодой человек с азиатскими чертами лица, похожий на японского студента в плохо сидящей на нем европейской одежде, был тем самым прекрасным видением, которым восхищался мир. Меня представили ему. Последующий разговор получился путаным из-за различия в языках. Нижинский не понял, кто я такая, приняв меня за приму-балерину Венгерской оперы, имя которой было упомянуто в этот момент… Возможно, именно из-за этой ошибки он приветствовал меня таким любезным и почтительным поклоном. После этого первого знакомства меня много раз представляли ему. В ответ следовало вежливое сдержанное приветствие, но он никогда не узнавал меня».
По сравнению с профессионалами, обучавшимися искусству танца с детства, Ромола, можно сказать, совсем не умела танцевать, поэтому, чтобы присоединиться к труппе, ей нужно было либо подкупить Чекетти, либо использовать свои общественные связи и надавить на Дягилева, который, естественно, предпочитал поддерживать хорошие отношения с влиятельными людьми в каждой стране. Когда русская труппа отправилась в Вену, Ромола последовала за ней. С помощью крестного, хранителя архивов императорской семьи, и своего зятя Шмедеса она получила пропуск, дававший ей право посещать Оперу в любое время.
Венский сезон проходил блестяще, но не без проблем для Дягилева. С одной стороны, Карсавина, присоединившаяся к труппе в Будапеште, добавила свою ауру к великолепию Русского балета и с триумфом выступила в «Тамаре»; с другой стороны, оркестр Оперы объявил музыку «Петрушки» Schweinerei[281] и сначала отказался исполнять ее. Когда скрипачи на репетиции бросили свои смычки, Дягилев подошел к оркестровой яме и сказал: «Господа, через десять лет вы будете гордиться тем, что стали первыми австрийцами, исполнившими музыку Стравинского». Сыграв произведение только два раза, они пытались саботировать его. Так пренебрежительно обошлись со Стравинским, присутствовавшим на репетиции, в родном городе Моцарта. Нижинский проявил свое неправдоподобное мастерство в па-де-де Голубой птицы из «Спящей красавицы» Чайковского, которое четыре года назад было включено в программу «Пир» под названием «Жар-птица», теперь же номер был объявлен в афишах как La Princesse enchantee[282], с другой стороны «Послеполуденный отдых фавна» в Вене не оценили. Большинство критиков расточали похвалы Русскому балету, только музыковед Людвиг Карпат выступил с иной точкой зрения.
Однако Ромола лучше всех знала именно Карпата, она уговорила его попросить Дягилева о встрече и взять ее с собой. Наверное, этот добродушный старый толстый критик испытывал неловкость, обращаясь к Дягилеву после того, как подверг его труппу строгой критике, но Ромола однажды оказала ему услугу, и он не мог ей отказать. Ромола пишет:
«Я не чувствовала ни смущения, ни трепета, когда мы пошли к Дягилеву. Я твердо решила добиться своего, и больше ничто не имело для меня значения. Дягилев принял нас после полудня в пустой гостиной отеля „Бристоль“. Войдя, мы сразу ощутили властное воздействие его личности. Мы ожидали холодного, сдержанного приема, но Дягилев, каждым жестом и словом выражавший одновременно царственное превосходство и неотразимое обаяние, смутил и Карпата, и меня неподдельным вниманием к нашей просьбе. Казалось, ничто не интересовало его больше, чем мое желание стать балериной… Внешне все выглядело так, будто молодая светская девушка пришла с просьбой к выдающемуся художественному деятелю.
